— Да посветите же кто-нибудь!

Оба фонаря повернулись к нему. И это стало ошибкой — и того, кто скомандовал, и тех, кто повиновался. Воспользовавшись суматохой и тем, что сейчас на нее никто не смотрит, Лиза Деева бросилась к выходу. И успела, проскочив мимо фигур с фонарями, вылететь в коридор.

— Стой, стреляю! — кинулся за ней один из неизвестных спасителей. Затем, почти одновременно, раздались грохот падающего тела, какой-то странный хлопок, выстрелы и страшный истошный женский крик.

Соня к этому моменту свободной рукой уже сумела отвязать другую, а Маша помогла отцу освободить себя полностью. И она бросилась в коридор на этот дикий нечеловеческий крик.

То, что она увидела там, сознание сумело объяснить не сразу. Да и то — с подсказки.

По полу, рыча и воя, катался огромный огненный ком.

— Запнулась о горящую паяльную лампу, и та взорвалась! — взволнованно выкрикнул спутник отца. — Тушить бесполезно…

Обезображенное обгорелое и еще горящее существо подползло к его ногам.

— Убей меня, убей, — с трудом разобрала Маша ее вой. Человек с фонарем растерянно отступил.

— Дайте сюда, — властно произнесла Маша и вырвала из его рук пистолет. Прицелилась, вытянув обе руки, и сделала три выстрела в упор.

Тело Шахини обмякло и затихло. Маша вернула пистолет ошарашенному хозяину и вернулась в "колбасный цех". Соня помогала отцу обыскивать стоящих у стены мужчин, разыскивая оружие. Второй человек с фонариком держал их под мушкой.

Машу трясло. Это было второе убийство, которое она совершила за последние дни. Да, она не могла винить себя в этом: в обоих случаях ее вынуждали обстоятельства. Но она чувствовала омерзение к себе и чисто физическую дурноту, хотя последнее, возможно, объяснялось чадом и вонью, заполнившими помещение.

Закружилась голова. Маша ухватилась за косяк, согнулась, и ее выполоскало на пол.

В комнате вспыхнул свет. Она выпрямилась. Только сейчас смогла разглядеть сопровождавших отца людей (второй уже протиснулся мимо нее внутрь). Обоим лет по двадцать пять, оба коротко острижены, широкие, явно качки. Один — в спортивном костюме и кожаной куртке, другой — в кожаном же плаще и черных джинсах.

За спиной Копченого и его сообщника застегнули наручники. Рты залепили пластырем. Гога пришел в сознание и даже смог идти, обняв одного из здоровяков.

Вышли в «холодильник». Там Маша увидела прикованных наручниками к крюкам для туш «Николая» и «алкаша». Так же победители поступили и со второй парой бандитов.

Все происходило быстро и в почти полной тишине. Только в этот момент молчание нарушила Маша:

— Я видела, как эти туши двигаются вверх. Им руки не вырвет?

— Нет, там желоб, — пояснил один из новых друзей, — он ниже человеческого роста. Просто, через пару часов они въедут на кухню вместо туш…

Через час Гога был отвезен домой, а Машу, Отца и Соню кормила счастливая и умирающая от любопытства Варвара Сергеевна.

Как выяснилось, двое сопровождавших Павла Ивановича когда-то были его студентами, а ныне — инструкторами школы милиции. Исчезновение Маши обозлило отца, но от решения помочь ей он не отступил. Вернувшись домой, твердо взвесил свои возможности и осознал, сколь они невелики. Действительно, Маше он был бы только обузой.

Вот тогда-то он и позвонил в школу милиции своим ученикам (их обоих зовут Сашами). Во-первых, он знал, что они всегда будут рады ему помочь и не станут болтать лишнего, во-вторых, у них есть оружие, и они прекрасно им владеют. В третьих, наконец, оба они держат руку на пульсе питерского криминального мира.