Если бы Георгу не так сильно хотелось побывать в Ганновере, он бы отказался от задуманного плана. Но ему жутко опротивела новая страна, и он рвался душой на родину. Поэтому король решил совершить это путешествие, к чему бы впоследствии оно ни привело. Более того, предстояла война, и он хотел быть уверенным, что если Ганноверу придется в ней участвовать, то Англия его поддержит.

Мальборо, подталкиваемый своей энергичной женой, уже приготовился искать путь возвращения к власти. Он предполагал создать совет из шести человек, включая принца, которые будут поддерживать его во время регентства и обладать равной с ним властью. Эта идея пленила герцога, и он уже видел себя вместе с четырьмя друзьями – вероятно, членами своей семьи, – заседающим в совете вместе с принцем и фактически управляющим королевством. А принц станет глашатаем их решений.

Но дни славы Мальборо остались далеко в прошлом. Уолпол и Тауншенд за спиной герцога смеялись над его безрассудством. Старик, должно быть, выжил из ума, если надеется прийти к власти таким путем! Они с улыбкой представляли себе, как герцог с женой вынашивают этот проект, не понимая, что удача давно отвернулась от них, а их предложение ничего, кроме смеха, вызвать не может.

Тауншенд как премьер-министр уже сделал выбор. Он королю не нравился и поэтому одной ногой уже стоял в лагере принца. И теперь решил оказывать принцу всяческую поддержку.

Он обратился к Совету с заявлением, утверждая, что не было прецедента, подобного предложению короля – не позволить принцу стать регентом. Если принц Уэльский достигал возраста, необходимого для регентства, никогда раньше не было случая, чтобы его в отсутствие короля не допускали к власти. Тауншенд попросил других членов Совета не нарушать традиции и поддержать его. Принц будет сотрудничать с парламентом, что согласуется с законами и традициями Англии.

– Я не хочу, чтобы он был регентом! – закричал король. – Он получит слишком большую власть. Это даст ему такое же положение, какое во Франции занимает герцог Орлеанский. Но там совершенно другое дело. Людовик Пятнадцатый еще маленький, и герцог является по сути королем Франции, хотя и не носит этого титула. Во Франции быть регентом – это все равно, что быть королем. Я не хочу, чтобы здесь было так же. Он не должен называться регентом. У моего сына не должно быть власти регента. Его таланты не соответствуют этому.

Члены Совета молчали, и наконец Тауншенд предложил:

– Есть другой титул, который однажды использовался в Англии. Блюститель и заместитель короля. Имеется в виду попечительство без власти регента. Считает ли Ваше Величество, что это подойдет принцу Уэльскому? Это даст ему титул без власти и защитит его достоинство, а у Вашего Величества будет меньше причин для беспокойства.

– Я рассмотрю ваше предложение, – буркнул король. – Возможно, это как раз то, что нам нужно.

– Блюститель и заместитель короля! – воскликнул Георг Август, срывая парик, топча его и пиная по комнате. Он делал так всегда, когда приходил в ярость. – Я должен быть регентом. Я буду регентом!

– Это не так плохо, – успокаивала его Каролина. – Подожди, пока он уедет… только подожди – вот и все. Мы должны стараться, чтобы народ любил нас. И мы можем этого добиться. У нас будет свой двор. Все будет выглядеть так, будто мы король и королева. А если что-то получится неправильно… это не твоя вина. Ты только блюститель и заместитель короля… а не регент. Как только он уедет, мы покажем людям, насколько приятнее иметь королем тебя.

– Блюститель и заместитель короля! – не унимался Георг Август.

– Что люди об этом знают? Разве их это беспокоит? Чего мы хотим, Георг Август? Мы хотим, чтобы нас любил народ.