Боги, Силы, Земля, Небо, выслушайте меня, шептала она, запрокинув лицо. Здесь я стою не для того, чтобы просить, но чтобы предлагать сделку. Даруйте победу моим сыновьям. Дайте мне знак — любое знамение, видение, полет птицы, сновидение, что угодно… Тогда, Христос, если это будет от тебя, я стану твоей. Я отрекусь от всех других, от всего, что ты называешь злом, я буду молиться и плакать, бороться за веру и подавлять язычников, отправлюсь в паломничество, дам клятвы и стану монахиней, сделаю все, что бы ты ни потребовал от меня.

Если же это будет от тебя, Один, я совершу великие жертвоприношения, целые стада обагрят кровью твои святилища, на ветвях будут раскачиваться повешенные люди, а церкви повсюду запылают. О, сначала мне придется заставить покориться моих сыновей, но это я смогу. Один, отец Всего, бог Войны; Тор, оберегатель, повелитель бурь, Фрейр, Фрейя, Ньёрд, которые возрождают жизнь и заставляют море делиться с нами своими богатствами: даруйте нам победу и дайте мне знамение в том.

Я же тем временем — я отправлюсь в дом моей дочери, дочери Эйрика, где буду вольна призвать вас, Земля, Небо, Воды, Огонь и все потаенные Силы. Вы даруете нам победу, а я… я не знаю, чем смогу отплатить вам, разве что обращаться с нашими финнами лучше, чем прежде. С вами я не могу заключить сделку. Вас мне придется просить.

Но, кем или чем вы ни были бы, даруйте нам победу. Только дайте мне знать об этом.

В вышине мерцали бессловесные звезды. Гуннхильд возвратилась в дом.

Утром она вновь принялась за повседневные будничные занятия.

Год шел своим чередом, и солнце уже повернуло на весну. Первые корабли с самыми смелыми моряками вышли в Северное море.

Так Оркнейских островов достигли известия о том, что происходило в Норвегии. Погода там стояла прекрасная. Поля сулили прекрасный урожай, а рыбацкие угодья — отменные уловы. Народ был счастлив. Язычество вновь набрало силу. Христианство прозябало в почти полном забвении. Ярл Хокон взял в жены Тору, дочь могущественного вождя Скага Скоптасона. Она была очень хороша собой, и он любил ее, хотя — хихикая, добавил рассказывавший все это человек — это не мешало ему тешиться с другими женщинами при каждом удобном случае.

Хокон был достаточно хорош для этих людей, с горечью думала Гуннхильд. А ее сыновья — нет.

Впрочем, мы еще посмотрим.

Гудрёд собирал своих викингов, Рагнфрёд готовил флот.

Гуннхильд готовилась к переезду в Раквик.

XXVI

Сильный холодный ветер дул с запада, гоня по небу клочковатые серые облака. Они то и дело закрывали солнце, поднимавшееся над скалами Хоя. На утесах и шхерах ютились бесчисленные морские птицы. С волн — они были то серо-стальными, то зелеными, когда на них падали лучи солнца, — срывались клочья пены. Волны накатывались на северный мыс и южные утесы, разбивались, высоко взметая тучи брызг, и откатывались назад, оставляя полосы густой пены. Звуки, которые раздавались при их отступлении, мог бы издавать глотающий и чавкающий великан. Затем прибой предпринимал новую атаку, затем еще одну, и так до бесконечности. Даже за толстыми стенами дома дочери Гуннхильд слышала пронзительное завывание ветра, а временами ей казалось, что кости ее старых ног улавливают подземную дрожь.

Она покинула постель, чтобы найти Рагнхильд. При закрытых дверях, с плотно запертыми ставнями на окнах, комната была темной, словно на дворе стояла зимняя ночь. Пламя в очаге бормотало и выбрасывало вонючий дым, но давало совсем немного тепла. Глаза кошки, гревшейся возле огня, мерцали, как блуждающие огоньки. Одежда младшей из женщин вполне соответствовала такой погоде, но лицо ее, полускрытое низко повязанным платком, казалось изможденным и бескровным.