Двух столь непохожих людей нужно было поискать. Аринбьёрн был на несколько лет старше, довольно высокий и крупный мужчина, но при этом скорый на ногу и ловкий. Борода и волосы песочного цвета окаймляли широкое лицо с ястребиным носом, с чуть раскосыми глазами. Он обычно был склонен в разговоре тщательно выбирать слова, не скор на гнев, но если уж настаивал на чем-нибудь, то разумнее было ему уступить.

И все же они с Эгилем стали добрыми приятелями, а вскоре и настоящими друзьями. Им хорошо удавались совместные дела, будь то шумные игры, проказы, домашние работы или что-нибудь ещё. Оба были умелыми работниками; Эгиль помогал в строительстве лодки. Они много и охотно рассказывали друг другу о своей родине и тамошнем народе. Аринбьёрн с наслаждением слушал поэмы Эгиля, как те, что его младший товарищ некогда выучил у заезжих скальдов, так и новые, которые он сочинил сам. Конечно, складывать стихи мог любой хорошо воспитанный человек, но дарование Эгиля вызывало в Аринбьёрне чувство благоговения.

За эти месяцы Эгиль стремительно переменился и практически превратился из юноши в мужчину; вырос, раздался в плечах, набрал силу и стал заметно выделяться среди сверстников, а во многом и превзошел их. Он ощущал себя здесь счастливым и, имея перед глазами пример Аринбьёрна, несколько обуздал свою несдержанность и грубость. Это, со своей стороны, заставило Торольва относиться к брату любезнее.

Впрочем, улучшение отношений оказалось непродолжительным.

Лето шло к концу. Ячмень и рожь уже сжали, поля и луга были покрыты пожухшей стерней, березы начали желтеть, холодный ветер пощипывал кожу, в небе было темно от стай птиц, с громким гомоном торопившихся на юг. Люди готовили корабли к зимовке. На свадьбу в Согн были приглашены не только Торольв со спутниками, Эгиль, Торир, Аринбьёрн и их приближенные, но и все мало-мальски заметные люди из округи. Двор хутора был переполнен народом.

Накануне отплытия Эгиль заболел. Его бил кашель, трясла лихорадка. Он лежал в постели и громогласно заявлял, как бы ему хотелось найти и прикончить того духа, который наслал на него эту беду. Он с трудом заставил себя пожелать Торольву счастливого пути.

Эгиль поправился всего лишь через несколько дней, но было уже поздно. Оставалось только зевать да шататься по имению, где не осталось почти никого и потому было невероятно скучно.

Эльвир, управляющий Торира, тоже остался дома, чтобы заниматься делами своего господина. Это был коренастый седеющий человек, его широкое лицо покрывали старые шрамы, но все же оно было полно жизни. В эти дни он должен был отправиться собирать подати с крестьян Торира, хозяйства которых были разбросаны по разным местам. Разъезжать он намеревался на лодке с командой в двенадцать человек. Эгиль спросил управляющего, не мог ли он взять его с собой.

— Что ж, места в лодке хватит, — ответил Эльвир, — и еще один мужчина не может оказаться лишним.

Так что Эгиль взял свой меч, щит, копье, запасную одежду и присоединился к отъезжающим.

Эльвир оказался прав. Пока они двигались к выходу из фьорда, погода ухудшилась. Когда же лодка вышла за мыс и свернула к северу, ее встретил жестокий встречный ветер и крутые волны. Моряки гребли до самого вечера, пока не пробились к острову Атлею. Они подошли к берегу, вытащили лодку выше линии прилива и закрепили ее. Недалеко от берега, как было известно Эльвиру, находилась большая ферма, принадлежавшая королю Эйрику. Люди направились туда в надежде получить кров.

Так Эгиль впервые встретился с Эйриком и Гуннхильд.

VII

Король со своей личной дружиной и прочим необходимым народом каждые несколько месяцев, если не чаще, переезжал из дома в дом.