Денетт кивнул.

— Ты вовсе не лесной дикарь, — с легкой иронией заметил он. — Да и говорить хорошо умеешь.

— Если добавить к этому, — продолжал Йокес, — что твое родство с покойным князем не дает тебе особых надежд урвать от пущи большой кусок…

Молодой человек снова кивнул.

— И если еще добавить, что другие богатые и влиятельные семейства могут вполне естественно опасаться роста значения остальных… Для всех — кроме, само собой, очевидных наследников князя — было бы лучше, если бы К. Б. И. Эневен, твой отец, остался сильнейшим. Особенно если учесть, что признание брака сына дорого ему обойдется. Оказанная вам поддержка будет стоить ему значительной доли состояния; возможно, наконец удастся разорвать Буковую пущу на драгоценные куски, хотя тебе, конечно, будет причитаться титул и лучшая часть. Но может, это и выгоднее, чем если бы вся пуща досталась кому-то, кто в данный момент мало что значит… Все будет не так, как было при старом добром князе Сей Айе, одиноком отшельнике, который хотя и существовал, но его как будто бы и не было, — размышлял вслух Йокес. — Возможно ли, ваше благородие, что К. Б. И. Эневен, твой досточтимый отец, вовсе не безумец? Не хочу тебя обидеть, господин, но ведь это он придумал весь этот план.

— Мы заплатим, ты не ошибаешься, господин, — подтвердил Денет. — Золотом, ростом значимости, дружбой Дома К. Б. И. Мы заплатим любому, кто нас поддержит. А поддержка заключается в простом бездействии… Мой отец уже сейчас обладает большим влиянием в Роллайне, и власть над Сей Айе это влияние лишь укрепит. Расклад сил в столице не изменится — богатые останутся наверху, бедные внизу. Если права Эзены на пущу будут подтверждены, никто не займет места, которого не занимал бы раньше.

— Война с собственной семьей…

— Война длится давно, ничего нового в том нет, и не вникай в это особо, ваше благородие, не твое это дело, — отрезал Денетт. — И я как раз намерен эту войну выиграть. Вольноотпущенница обречена на поражение именно потому, что она — вольноотпущенница. Я же — нечто большее. Если я признаю ее права, если мой отец признает невестку… — он понизил голос, — то никому больше признавать ее и не потребуется. Признать нужно будет нас, а не ее. Согласен, господин, что разница весьма существенная?

— Значит, ты считаешь, ваше благородие, что судебные процессы будут длиться годами?

— Я выиграю любой из них, но они под любым предлогом — например, вследствие появления неких новых «доказательств» — будут возобновляться снова и снова. Еще мои внуки будут судиться за пущу.

— Ты и в самом деле считаешь, что это возможно, ваше благородие? Что ты выиграешь любой процесс?

Денетт наклонил голову и улыбнулся своей столь вводящей в заблуждение по-мальчишески наивной улыбкой.

— Ее высочество княгиня Эзена, вне всякого сомнения, имеет право на фамилию и все, что с ней связано, — сказал он. — Да или нет? Конечно да, не возражай! Разве не твою подпись я видел на брачном контракте, ваше благородие? Ну вот видишь! Так что, возможно, уже вскоре ты будешь свидетельствовать под присягой перед судом, что брак был заключен в соответствии с законом. Солжешь? Тогда тебя обвинят в лжесвидетельстве, ваше благородие. Это очень серьезное преступление. Ты предстанешь перед Имперским трибуналом, господин.

— Я не собираюсь лгать. Я намерен…

— Строить гримасы. Морщиться и многозначительно кашлять. Только это ты и сможешь делать.

Йокес мысленно признал его правоту.

— Единственное средство, которым может воспользоваться суд в данном деле, — продолжал Денетт, — это попытаться склонить закон на сторону магнатских и рыцарских родов.