— Вот видишь, детка, — произнес он наконец, — Твой парень отлетался.

Страх свернулся у Тересы внутри гремучей змеей.

Ситуация. Страх — белый, холодный, похожий на поверхность могильной плиты.

— Где он? — настойчиво повторила она.

Но произнесла это не она, а какая-то другая, неизвестная женщина, и слова заставили ее вздрогнуть от неожиданности. Незнакомая, неосторожная женщина, не знавшая, что надо молчать. Похоже, и Коту Фьерросу интуиция подсказала нечто подобное, потому что он взглянул на нее с удивлением: надо же, она еще задает вопросы, а не каменеет и не кричит от ужаса.

— Его больше нет. Он умер.

Незнакомка продолжала вести себя по собственному усмотрению, и Тереса снова вздрогнула, услышав, как та выговорила;

— Сукины дети. — Именно это она сказала или, во всяком случае, услышала, что сказала: сукины дети. Раскаявшись, не успел последний слог сорваться с ее губ.

Кот Фьеррос разглядывал ее с любопытством, очень внимательно.

— Смотри-ка, крутая попалась, — задумчиво произнес он. — Матерей наших не боится поминать. И таким ротиком, — мягко закончил он.

После чего влепил ей пощечину и Тереса распласталась во весь рост на кровати. Кот некоторое время разглядывал ее, словно оценивая. Потом оглушенная ударом Тереса — кровь стучала в висках, щека горела — увидела, как наемник перевел глаза на пакет с порошком на тумбочке, взял щепотку и поднес к носу.

— Хорош, — заметил он. — Не без примеси, но ничего, очень даже неплох. — Затем, вытирая пальцами нос, предложил угоститься напарнику, однако тот, мотнув головой, снова глянул на часы. — Да торопиться-то некуда, — возразил Кот Фьеррос. — Торопиться некуда, браток, а который там час, мне ровным счетом наплевать, — Он снова смотрел на Тересу. — Классная телка, — проговорил он. — И к тому же вдовушка.

— Кот, — очень серьезно произнес Поте Гальвес, не отходя от двери. — Давай покончим с этим поскорее. — Фьеррос поднял руку, призывая к спокойствию, и присел на край кровати. — Кончай дурить, Кот, — настаивал Гальвес. — У нас же есть инструкции. Нам велели убрать ее, а не валять. Так что давай, браток, делай дело — и без глупостей.

Но Кот Фьеррос и ухом не повел.

— Бывают же на свете совпадения, — сказал он. — А мне как раз всегда хотелось ее оприходовать.

До того, как Тереса стала женщиной Блондина Давилы, ее уже насиловали: сначала — ей тогда было пятнадцать — несколько парней из квартала Лас-Сьете-Готас, позже — человек, который устроил ее работать менялой на улице Хуареса. Поэтому, когда зловещая улыбка киллера повлажнела еще больше, и он расстегнул пуговицу на поясе ее джинсов, она уже знала, что ее ждет. И вдруг страх исчез. Потому что это не на самом деле, беспорядочно завертелось в голове. Я сплю, и это просто кошмар, какие случаются иногда, и потом — это уже было со мной: это было с женщиной, которую я вижу во сне, она похожа на меня, но это не я. Я могу проснуться, стоит захотеть: проснуться, ощутить дыхание моего мужчины на подушке, обнять его, прижаться, спрятать лицо у него на груди, и окажется, что ничего подобного никогда не происходило. А еще я могу умереть во сне — от инфаркта, от остановки сердца, да мало ли от чего. Я могу умереть внезапно, и ни сон, ни жизнь уже не будут иметь значения. Спать долго, без видений, без кошмаров. Спать вечно, отдыхая от всего, чего никогда не было.

— Кот, — настойчиво произнес тот, второй. Он наконец сдвинулся с места и сделал пару шагов в комнату.