Она открыла глаза. Она была в спальне с белыми стенами, которую занимала с тех пор, как приехала на виллу «Мимоза». Мгновение она не могла поверить в то, что это правда. Она закрыла глаза: только бы не видеть это оправленное в золото зеркало, картины на стене, мягкие занавески из камчатного полотна цвета персика. Ей захотелось кричать от боли.

— Где он? Где он?

Она снова открыла глаза. Ей показалось, что золотое сияние комнаты — самая глубокая и мрачная темница какого-то неприступного замка, гнетущее чувство охватило ее. Это сон или реальность?

К своему удивлению, Сабина обнаружила, что ее теле завернуто в шаль. Огромную, одноцветную шаль из бархатистой шерсти. Ее руки прижаты к бокам, и, когда ей наконец удалось из нее выпутаться, она увидела, что ее вышитая золотом юбка и черный бархатный корсаж исчезли. На ней были только белая блуза с разноцветной вышивкой и пышные шелковые нижние юбки, которые шелестели при каждом движении.

Кто-то снял с нее туфли — возможно, заботясь о ее удобстве. Но ничто не могло утешить Сабину в этот момент. Она взглянула на яркие нижние юбки и прикоснулась к ним. Нет, они были настоящие. С едва слышным стоном глубокого и неподдельного страдания, который, казалось, исходил из самой глубины ее сердца, она бросилась на подушку и зарылась в нее лицом, словно пытаясь заглушить воспоминания о прошлой ночи. Но тщетно.

Она снова пережила ту удивительную церемонию в свете танцующих языков пламени, и ее губы нашли надрез на запястье. Он все еще немного причинял боль, и когда она прижалась к нему губами, она почувствовала слабый привкус крови — его крови и… ее!

Они поженились, поженились в тот миг, когда их кровь смешалась, и она, как его жена, ушла с ним в темноту в ту удивительно прекрасную спальню под защитой высоких сосен.

Трепеща, словно она снова слушала неистовую каденцию цыганской музыки, она вспомнила те моменты, когда лежала на белой шкуре медведя, он обнимал ее и его губы искали ее. Она и не верила в то, что на свете может существовать подобное счастье, не знала, что ее тело может испытать такой восторг и блаженство. Все ее существо жаждало прикосновения его сильных рук и губ, неистовых поцелуев на глазах и волосах и внезапную, неожиданную нежность.

Она принадлежала ему, она отдала себя ему — тело и душу. Но он так и не овладел ею. Боль и страдание нахлынули на Сабину с новой силой. Почему он не взял ее, когда их желание друг друга поднялось выше звезд и они знали, что духовно были едины? — не уставала спрашивать себя Сабина.

Почему, почему он это сделал? И главное, почему он отослал ее назад? Она подумала, еще крепче уткнувшись лицом в подушку, что достигла самых глубин унижения.

Он завоевал ее, но счел, что добыча не стоит того, чтобы ее взять. Она предложила себя и ее отвергли! Но сквозь мрачные глубины ее горя она вдруг услышала его голос. «Доверяй мне, — сказал он. — Только доверяй мне».

Что бы это могло значить? Доверять ему что и ради чего? Она пришла к нему, она бросила все ради него. Она была готова лишиться любви и уважения своей семьи, она сочла, что сможет легко отречься от золотой клетки, которую предлагал ей Артур. Она хотела одного — любить и быть любимой.

Сабина почувствовала, как слезы струятся по ее щекам, медленные горькие слезы разочарования и беспредельного отчаяния. Что с ней теперь будет? — думала она. Теперь уже ничего не вернется. Она любила его — любила отчаянно, зная, что попроси он и она босиком пошла бы по миру, чтобы быть рядом с ним. Она не хотела от него ничего взамен, кроме разрешения видеть его и быть с ним, слышать его голос и знать, что он рядом.

В этот момент она вновь погрузилась в тяжелый, глубокий сон, граничащий с забытьём…

Только спустя долгое время она снова подняла голову и, задыхаясь от рыданий, подошла к умывальнику за стаканом воды.