Выговор его, смягчавший звуки и превращавший слово «коровы» в «коуовы», навевал дремоту. Шотландец не улыбался открыто, но ухмылка все же проступала, угадывалась: если он и не упивался скотокрадством, то уж точно кичился дерзостью и ловкостью этих полночных приключений. Водить за нос своих извечных врагов доставляло ему удовольствие.

Кейт наблюдала за ним с едва заметной улыбкой, упершись локтями в колени и положив подбородок в чашу ладоней.

— И что вы, позвольте узнать, делаете с этими «коуовами», когда пригоняете их к себе посреди снежной ночи? — спросила Кейт, желая не столько получить информацию, сколько услышать его голос.

— Как что? Заводим в сарай и стережем, чтобы их не увели обратно.

Она вздохнула, и по ее телу снова пробежала дрожь: ледяной ветер сдернул капюшон накидки. Затем леди Кэтрин продолжила:

— Лучше бы моя Роузи сейчас была в вашем сарае… Если ей, конечно, не удалось вернуться в конюшню.

— Роузи — это ваша кобылка?

— Да. Меня страшит мысль о том, что она могла вновь столкнуться с тем вепрем.

И страшилась она не зря: острые клыки зверя запросто могли вспороть лошадиное брюхо.

— Можете не волноваться: я лично зарезал того вепря и пошлю завтра кого-нибудь, чтобы забрать его тушу.

— Вы… — Кейт невольно выпрямила спину. — Вы его убили?

— Пришлось. Хотя надо было просто ехать дальше, не обращая на него внимания.

— Но я… я же слышала, как он за мной мчался!

— Далеко умчаться он не успел. Вы поэтому не оборачивались? Я думал, это ваша Роузи понесла. Мне за вами было не угнаться.

— Не совсем так… — Кейт ни капли не сомневалась в том, что спасается от вепря, хотя расслышать что-либо сквозь топот копыт и неистовое ржание было тяжело.

— Жаль. Значит, всего этого можно было избежать. — Росс указал на кусты, ставшие «газоном» возле их «дома», на костер и лесную чащобу, в которой растворились бандиты.

— И лишить меня возможности поспать на природе? — с наигранной беспечностью сказала Кейт. — Боже упаси!

Шотландец только фыркнул в ответ. Покосившись на снег, который все гуще сыпал с ночного неба, он снял плед с плеч — и Кэтрин увидела, что под темно-зеленым шерстяным камзолом он носил лишь простую кожаную безрукавку и ярко-желтую льняную рубаху. Отряхнувшись от снежинок, как собаки отряхиваются от воды, Росс закутался в свой камзол, как в одеяло.

Движения его были настолько проворными и непринужденными, но при этом исполненными такой мужественной грации, что у Кейт перехватило дыхание. Черные кудри Шотландца шелковистым каскадом ниспадали на плечи. И эта твердая, волевая линия нижней челюсти… И плечи такой ширины, что снег на них скапливался в сугробы. Подтягивая килт, Росс Данбар невольно открыл свои бедра — твердые, смуглые, все в узловатых мышцах.

Кейт бросило в жар — дурной, пронизывающий жар; кровь забурлила в венах. Она никогда прежде не была наедине с мужчиной в подобных обстоятельствах. Конечно, ей приходилось сидеть с кавалерами за столом и гулять с ними по клуатрам, но вокруг всякий раз были люди: ее сестры, королевские стражники, слуги и часовые, — для того чтобы не допустить предосудительной фамильярности.

Сейчас же они с Шотландцем были одни. Он мог сделать с ней все, что угодно, и никто не сказал бы ему ни слова. Оставалось лишь верить его словам, что он не намерен на ней жениться.

Впрочем, женитьба женитьбой, а насчет иных своих намерений он ничего не обещал. Как бы она ни сопротивлялась, силы их были неравны. Она окажется полностью в его власти. Но почему же эта мысль ее не пугала? Почему от этой мысли все ее нутро начинало сладко ныть? Ответа Кейт не знала.