Крессида и Алиса вступили в крохотную комнату, которую почти целиком заполняла знакомая грузная фигура Джека Уэйнрайта. Крессида, увидев его, с облегчением перевела дух.

— Мастер Уэйнрайт, где лорд Мартин? Не стало ли ему хуже?..

Он решительно покачал головой.

— Мы держим его в комнате наверху. Скоро нам придется его увезти отсюда, вот я и подумал, что сейчас вам будет сподручнее повидать его.

Алиса предпочла остаться с их проводником внизу. Из кухни вышла женщина и склонилась в поклоне.

— Рада приветствовать вас в нашем доме, миледи. Позвольте предложить вам эль и закуску…

— Нет, нет, — горячо возразила Крессида. — Пожалуйста, не тратьтесь на нас. Вы сделали более чем достаточно, рискуя собой и близкими ради моего супруга.

— Моя кузина, мистрис Джоан Уэйнрайт, — кивнув в сторону полненькой, улыбчивой женщины, одетой просто, но очень прилично, сказал Уэйнрайт. — Ее муж, Дик, служит конюхом в «Синем кабане», как нам велено теперь называть гостиницу. Поднимитесь по лестнице, миледи. Идите осторожно, здесь совсем темно.

С сердцем, бившимся в самом горле, задыхаясь от нетерпения увидеть Мартина и от быстрой ходьбы, Крессида ни о чем не спрашивала Уэйнрайта.

Он прошел через спальню, где стояло два скромных ложа, по всей видимости хозяина и хозяйки дома. В дальней стене виднелась низенькая дверь, и он, наклонив голову, открыл ее. За нею оказалась комнатка, скорее похожая на чулан и, по всей видимости, используемая обычно для хранения яблок или бочонков с солониной. Комнатка была скудно освещена, но Крессида все же разглядела постель с соломенным тюфяком, на которой лежал человек. Не прикрытое ставнями окно источало слабый свет; она подошла к постели мужа и опустилась возле него на колени. Уэйнрайт стоял, ожидая, в дверях.

Мартин лежал, отвернувшись к стене. Одет он был точно так же, как их поваренок: в коричневые штаны и рваную фланелевую рубаху непонятного цвета. Он был небрит, и на подбородке и на щеках его отросла темная щетина; однако никакого дурного запаха она не учуяла, значит, за ним хорошо ухаживали и заботились о чистоте. Голова его была обернута полотняной тряпицей, кое-где пропитавшейся кровью. Он дышал ровно и, по-видимому, спокойно спал.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Его кожа не утеряла загара, ведь он провел лето в Бествуде, часто выезжая на охоту, однако черные круги под глазами говорили о переносимых страданиях. Она прошептала чуть слышно:

— Мартин, любимый…

Он беспокойно зашевелился, когда же она коснулась пальцами его руки, открыл глаза и ошеломленно уставился на нее. Крессида испугалась, было, что злосчастный удар по голове помутил его разум, но постепенно сознание его прояснилось, и тяжелые сонные веки широко открылись. Его темно-карие глаза зажглись радостью, и он сделал слабую попытку повернуться и приподняться на соломенной своей подушке.

— Крессида, это, в самом деле, ты?

— Да, любовь моя. Я здесь. Но вам не надо много говорить, вы еще слишком слабы.

Он озорно подмигнул ей.

— Как тот котенок. Говорят, я здесь уже несколько дней.

— Да, любовь моя. Вы знаете, где вы?

— Ну да, в Лестере.

Чуть дрогнувшим голосом она спросила:

— Вы знаете… про короля?

Его темные глаза затуманились, он сказал:

— Знаю. Да упокоит Господь душу его. Она погладила его по лицу, затем провела пальцем по глазам, носу, подбородку.

— Вы обязаны вечно благодарить мастера Уэйнрайта. Вы должны слушаться его теперь и следовать всем его советам.

Она обернулась к их бывшему повару:

— Вы сказали, что хотите перевезти его отсюда. Все еще есть опасность?

Великан нахмурился.