В дверь почтительно постучали, и король разрешил вновь прибывшему войти. На пороге появился молодой паж, за ним следовал знатный придворный — Крессида поняла это по его дорогому камзолу из тонкого лилового бархата и серым, плотно облегающим ноги чулкам. Остановившись в дверях, он низко поклонился королю.

— Ваше величество приказали мне явиться в этот час.

Король, улыбаясь, тотчас встал.

— Войдите, милорд. Вы пришли как раз вовремя. Недавно я говорил вам о том, что намерен пригласить сэра Дэниела Греттона на наши рождественские празднества в этом году. Он ведь сосед ваш. Позвольте мне также представить вам его супругу, леди Греттон, и их очаровательную дочь, мистрисс Крессиду. Ее отец рассказал мне, что несколько дней назад, когда они были на пути к нам, ей исполнилось шестнадцать лет.

Он повернулся к сэру Дэниелу:

— Милорд граф Рокситер, доверенный член моего Совета, человек, которого я с радостью называю своим другом.

Сэр Дэниел почтительно, как того требовал титул вошедшего, поклонился. Он бросил быстрый взгляд назад, на короля: тот улыбался почти заговорщически. Потрясенная Крессида сразу поняла, что человек этот призван был королем специально, чтобы поглядеть на нее. В полной растерянности она наблюдала, как отец и граф обменялись рукопожатием, затем граф отвесил дамам низкий поклон. Чувствуя на себе обеспокоенный взгляд матери, она присела в глубоком реверансе.

Граф любезно повернулся к ней — и вдруг так и замер, чуть-чуть приоткрыв в изумлении рот.

Никогда прежде не встречал он столь пленительного, волшебного создания. Девушка была невысока ростом, почти миниатюрна, в сущности, еще дитя, но он чувствовал инстинктивно, что каждое ее движение будет исполнено природной грации и королевского достоинства. Несмотря на ее молодость, он сразу увидел, что у нее высокие округлые груди, красивый изгиб бедер и живота под мягким голубым бархатом платья.

Он быстро посмотрел ей в лицо, чувствуя на себе взгляд ее фиалковых, затененных темно-золотистыми ресницами глаз, устремленных на него внимательно и почти враждебно. Безупречно красивое матово-белое лицо суживалось книзу. Кончик изящно очерченного носа был чуть заметно вздернут, и это придавало ее чертам такой восхитительно дерзкий вид, что он не мог удержаться от легкой улыбки, хотя ее полные чувственные губы не улыбались и были крепко сжаты, словно всеми силами старались удержать готовые вырваться наружу мысли.

Лишь одна прядка волос скромно выглядывала из-под ее геннина, но у него просто дух захватило от их дивного цвета. Сказать, что они золотистые, значило ничего не сказать. Они были цвета темного золота, самого ценного металла Уэльса, с которым не сравнится никакое другое золото в мире, цвета зрелой пшеницы под яркими лучами солнца.

Он был поражен в самое сердце и охвачен острым желанием. Но тотчас ему стало мучительно стыдно. Как мог он так взволноваться при виде этого ребенка — и так скоро после смерти обожаемой Элинор?

Через силу он заставил себя поклониться еще раз и опустил глаза, стараясь не видеть напряженного взгляда ее голубых глаз.

— Мистрисс Крессида, — обратился он к ней формально любезным тоном, — я уже имел удовольствие видеть ваших родителей. Но их очаровательную дочь вижу впервые. Надеюсь, вы приятно проведете здесь рождественские праздники.

— Благодарю вас, сэр, — проговорила она тише, чем он ожидал; у нее был приятно высокий и ясный голос, при этом совсем не резкий. — Король оказал нам честь, и, хотя мне жаль пропустить праздник, который мы так любим в Греттоне, я, конечно, уверена, что празднества здесь, во дворце, поистине способны ошеломить своим великолепием.

У него слегка дрогнули губы.

— Не думаю, мистрисс, чтобы вас что-либо могло ошеломить.

Маленький острый подбородок чуть приподнялся — казалось, она поняла, что он поддразнивает ее, словно ребенка, и возмутилась.