|
и с разбега пронзив ею французского капитана, тут же упавшего замертво. Доведенные до отчаяния французы изрубили бы М'Эльвина в куски, не упади он в руслени. Между тем контрабандисты ворвались вслед за капитаном М. и его людьми на французский фрегат и, подобно рою пчел, копошились повсюду. Французы встретили англичан смертоносным огнем, но в конце концов экипаж «Аспазии» и «La Belle Susanne» удержали за собой палубу и вытеснили неприятеля. Однако французская пехота, выстроившись в несколько рядов и ощетинившись целым лесом штыков, за которыми скрывался экипаж французского фрегата, еще держалась крепко. Несмотря на все усилия английских моряков, их атаки одна за другой были отбиты. М'Эльвина, сражавшийся рядом с капитаном М., видя, что последний теряет надежду преодолеть эту преграду, и что гордость его не позволяет ему отступить, не сказав ни слова, решился произвести диверсию.
— Ребята! «Сусанна»! Все за мной! — с этими словами он бросился назад на английский фрегат, а за ним все уцелевшие и оставшиеся в живых контрабандисты. — Будь они прокляты! — крикнул раздосадованный старший лейтенант «Аспазии», — Малодушные! Они бежали с поля сражения. Но пусть это не смущает вас, мои верные и доблестные британцы! Вперед! За мной! — и он снова атаковал неприятеля. Однако и эта новая атака осталась бы одинаково безуспешной, если бы в этот самый момент М'Эльвина со своими людьми снова не ворвался на французский фрегат и не атаковал французов с тыла. Капитан М. и его люди приветствовали эту диверсию громкими, радостными криками. Начавшие уже падать духом англичане снова подбодрились и дружным натиском с фронта и с тыла смяли неприятеля. В несколько минут все дело было решено, — и победа осталась на стороне англичан. Трехцветный французский флаг был спущен: береговые батареи смолкли.
— Что вы тут делаете, милый юноша? Вам здесь совсем не место, идите себе с Богом! — заметил он. — Не видал ли кто моей фуражки? — спросил Вилли, отходя в сторону. — Вот она, мой красавчик, ваша фуражка! — отозвался старший боцман, подобравший ее подле тела убитого командира французского фрегата. — А, а, так это вам я обязан таким своевременным содействием! — воскликнул капитан М. — Благодарю. Я этого не забуду и не останусь в долгу! Вилли улыбнулся и отошел в сторону, поправляя на ходу совершенно смятую фуражку. Когда раненых разместили, а мертвых спустили в море, французские офицеры были оставлены под честным словом на своем судне, а люди все переведены на «Аспазию» и помещены между деками. Капитан М., раны которого были не опасны, как только успел обмыться, снова вышел наверх, чтобы лично распорядиться исправить, не теряя времени, все повреждения, полученные его судном, так как хотел выбраться из пролива до наступления непогоды, которую ему предсказывал барометр. М'Эльвина, с рукой на перевязи вследствие довольно сильной раны, повредившей ему плечо, также вышел наверх, как всегда опрятный и щеголеватый, хотя несколько бледный от сильной потери крови. — Капитан М'Эльвина, — сказал капитан М., подходя к нему и пожимая ему руку, — я, право, не знаю, как мне благодарить вас за сегодняшний день! Я чувствую, что обязан этой победой вам и, конечно, не премину довести об этом до сведения нашего правительства. Жалею только об одном, что на моем судне нет никакой должности, которую я мог бы предложить вам! — Очень вам благодарен, капитан, — отозвался М'Эльвина, улыбаясь, — но я привык, хотя и на малых судах, быть командиром и, конечно, не желал бы, чтобы для меня открылась вакансия на ту единственную должность, которую я мог бы занять! — Я ожидал от вас подобного ответа, капитан, но вы сегодня совершенно восстановили свою репутацию в глазах нашего правительства, которое, судя по роду ваших занятий, могло до сих пор сомневаться в ваших верноподданнических чувствах! От души поздравляю вас! — Раз вы так добры, капитан, что выказываете ко мне некоторое расположение, то это дает мне смелость обратиться к вам с просьбой — не оставить своим покровительством молодого Сеймура. |
