— Мне кажется, что я встречал вас в Шербурге. — Ваша фамилия не Дебризо?

— Черт побери! — воскликнул француз. — Я узнан. Ну, а вы-то кто?

— Помните вы мальчика, которого капитан М'Эльвина спас с разбитого судна?

— О-о! Сеймур, кажется?.. Мичман, кажется! — воскликнул Дебризо, громко смеясь. — Так это вы! Боже, как это забавно!.. Вот черт побери, вот встреча, так встреча!

— Но какими судьбами вы попали на французское военное судно, Дебризо?

— Гм! В последнее время счастье мне не благоприятствовало, да и профессия моя была мне не совсем по нутру. А так как берега мне хорошо знакомы, то я и стал плавать на военных судах в качестве лоцмана, вот уже несколько лет!

На этом месте разговор их был прерван появлением боцмана, который оставался на берегу, охраняя бочонок с ромом, сидя на котором, он читал свою библию.

— К нам идет помощь, мистер Сеймур, — сказал он, входя. — Человек 20, если не больше, спускаются с горы!

— Ура! Да живет наша старая Ирландия! — крикнул Конолли, один из матросов «Аспазии», сам ирландец. — Эти добрые люди спешат помочь своим ближним в несчастии!

Впрочем, намерения их стали вскоре ясны: с жадностью волков они набросились на сушившееся у костра белье и платье матросов и, захватив его, выразительными жестами дали понять, что если те вздумают отнимать у них свое платье, то они угостят их своими дубинами.

— Эй, вы, что платье-то трогаете! — крикнул им боцман.

Похитители стали кричать ему что-то в ответ, и когда был призван на помощь Конолли, он объяснил Сеймуру, что эти люди считают своей добычей все, что окажется на берегу после крушения, и потому они требуют, чтобы потерпевшие крушение отдали им бочонки с мясом и ромом и все, что у них есть, не то они грозят перебить нас всех.

Сеймур сообразил, что уступив разбойникам ром, он должен будет ожидать еще худших последствий, когда они перепьются, и решил отстаивать свое имущество до последней крайности. Между тем матросы его, еще не дожидаясь его распоряжений, успели уже вооружится, чем попало, возмущенные таким нарушением прав гостеприимства и чувства сострадания.

— Мы хотим знать, отдадите ли вы нам все, что мы требуем, добровольно или заставите нас отнять у вас силой? — кричала толпа.

— Попробуйте взять! — грозно крикнул Конолли по-ирландски, — и схватка началась.

Сеймур был всюду впереди. Опасаясь больше всего, чтобы бочонок с ромом не попал в руки ирландцев, молодой лейтенант приказал Робинзону войти в хижину и вынуть втулку из бочонка с ромом, что и было сделано.

Но ирландцы, заметив, что ром, которого они особенно добивались, течет из-под двери хижины, и желая во что бы то ни стало овладеть бочонком, прежде чем весь ром успеет вытечь, с удвоенной силой и бешенством накинулись на англичан и оттеснили их к противоположной стороне хижины. Человек 10 из них ворвались в самую хижину и схватили бочонок, который был еще наполовину полон, но в этот момент ручей рома, вытекавший из-под дверей хижины, достиг костра, и спиртная жидкость вспыхнула ярким пламенем. В одну секунду огонь пробежал по ручью, ворвался в хижину, охватил самый бочонок, который взорвало, и пожар охватил все строение.