– Я?! – вскричал князь. Рив, как и многие, понятия не имел, что в молодости Арманд славился необыкновенно вспыльчивым нравом и двадцать лет обуздывал его, но сейчас дал волю эмоциям. – Она мое дитя. Мой первый ребенок, я держал ее за ручку, когда она начинала ходить, я вставал ночью и баюкал ее, когда она болела. Рыдал вместе с ней у могилы ее матери. – Арманд подошел к окну и вцепился в подоконник. – Я делаю все для нее, и я люблю ее.

Рив верил этому.

– Но почему вы не скажете ей?

Рив не мог понять, что у Арманда в душе боролись чувства отца и монарха. Любовь и долг.

– Рассудок – вещь деликатная. Мы не можем игнорировать опасность, и, хотя теперь Бри достаточно сильна, все еще существует преграда в ее сознании, что-то страшное, и оно не позволяет ей вспомнить. Подталкивать ее опасно. Почему ты сам не сказал ей о подозрении? Ты ведь подозреваешь кого-то?

– Еще не пришло время… – начал Рив.

Но князь прервал его:

– Вот именно. Я и пытаюсь дать ей это время. Доктор Кижински настоятельно просил, почти требовал, чтобы мы дали ей время, потому что, если она не сможет вынести правды, которую узнает, и вторично испытает стресс, от которого впадет в полное беспамятство, тогда уже ничто и никогда ей не поможет.

– Она уже начала вспоминать.

– Пусть память возвращается постепенно, – князь продолжал катать в руке камень, – нельзя рисковать и рассказывать обо всех подозрениях. Я должен сначала довести дело до конца. Да, я знаю, кто похитил ее и почему, – его глаза сверкнули гневом, – но время не пришло, надо взять их с поличным. Ты, как человек, работавший в секретных службах в Вашингтоне, можешь мне быть очень полезен. Я изучил твое досье, знаю, какой работой ты занимался.

– Я был копом.

– Ну, не только. Но оставим это, ты понимаешь, что как монарх я должен сначала получить доказательства, а уж потом казнить или миловать. Я отец, у которого обидели дитя, но закон требует от меня его строгого соблюдения. Есть приближенные, которые считают, что я ничего не знаю об их взятках, интригах и фальшивой преданности, которую они передо мной демонстрируют. Но это играет мне на руку, потому что они теряют бдительность. Думают, что, получив обратно Габриелу, я успокоюсь и не стану искать похитителей. Одним из их требований было освобождение некоторых преступников из тюрьмы. Но эти преступники – лишь прикрытие, им нужен только один – Дебок.

Рив сразу вспомнил это имя. Он слышал его, когда работал в Вашингтоне. Успешный бизнесмен занимался торговлей оружием, продажей женщин в сексуальное рабство и наркотиками. Не брезговал ничем. За ним следили, и трехгодовое расследование сорвало с преступника маску, его судили и приговорили к длительному сроку заключения. Он провел в тюрьме уже два года и умудрялся оттуда дергать за ниточки, управляя мафиозным сообществом.

– Так вы думаете, за этим стоит Дебок?

– Да, Дебок похитил Габриелу, – сказал Арманд, – осталось только доказать, чьими руками он это сделал. Ты понимаешь, что не просто обвинить своих приближенных в заговоре, это потребует неопровержимых доказательств. Но один точный ход, и Дебок будет остановлен, а его политические махинации будут закончены.

– Дебок даже из тюрьмы может руководить своими сообщниками?

– Да. Он придумал целую комбинацию и верит, что ему удастся ее завершить. Я думаю, что с этим, – князь указал на термос, – мы оборвем его ниточки. Есть два сообщника. Один вскоре будет обезврежен и назван. Но с другим сложнее. – Он опустил взгляд на кольцо, знак монаршей власти, и по его лицу пробежала тень. Сожаления? Недовольства? – Я уже говорил, что знаю, где Габриела провела сегодня ночь.