Клигус же засуетился, то ли из-за своего неуклюжего поступка, то ли из-за того, что так явно выказал свою антипатию к Гермиасу, — мне трудно было понять.
— Пожалуйста, прости меня, отец, — сказал он. — Отправить Квотерволза домой, за чистой туникой?
— Не утруждай себя, — сказал я. — На меня не в первый раз проливают вино. Хотя в последний раз это произошло в третьеразрядной таверне, и тот малый намеревался залить мне глаза, прежде чем броситься с ножом.
— И что же произошло? — спросил Гермиас, хоть и знал ответ, поскольку эту историю в различных вариантах я рассказывал не первый год.
— Он убил меня, — сказал я.
Гермиас рассмеялся над излюбленной шуткой дядюшки, да и Клигус счел за лучшее сдержанно хмыкнуть.
— Преисподняя и зеленые черти! — воскликнул кто-то неподалеку. — Ребятишки, неужели же это и есть хозяин? Пьяный и с пятнами вина на тунике?
День словно стал ярче, когда я обернулся и попал в объятия Келе, женщины, которую я имел честь называть другом, и моего самого доверенного капитана дальнего плавания. Келе была невысокой и стройной, как и ее отец Л'юр, который служил у меня капитаном еще в экспедициях к Далеким Королевствам. Он умер несколько лет назад. Я очень скучал по нему, и дочка его делала все, чтобы восполнить эту потерю.
Келе похлопала меня по спине.
— Слышала, что вы померли или даже хуже того, хозяин, — сказала она.
— Что же может быть хуже, чем смерть? — спросил я.
— Жидкая овсянка и диетический хлеб, — сказала она. — Приятно убедиться, что в тавернах врут насчет вашего здоровья.
Я увидел, как Квотерволз наблюдает за мной издали, и покраснел.
— Врут не врут, но я действительно никогда себя так хорошо не чувствовал.
Келе была настолько близким другом, что тут же поняла всю фальшь моих слов, но, что важнее всего, — и виду не подала. И, пока она, поддерживая беседу, сообщала мне свежие новости о друзьях и врагах, я думал, как мне благодарить богов за то, что они ниспослали мне ее. Ей чуть перевалило за сорок, как и Клигусу, и в своих плаваниях она набралась громадного опыта. Множество пиратов испытали остроту ее ножа, и немало торговцев-обманщиков отдали должное ее деловому чутью. Когда Гермиас отправился совершать свое открытие, капитаном его судна я выбрал Келе. Если бы его неопытность завела в беду, я был уверен, что Келе выведет экспедицию к цели.
Но в ее словах я ощутил внутреннее напряжение. И увидел, как взгляд ее перескакивает с Гермиаса на Клигуса. Брови тревожно подрагивали. Уж ее-то чутью на неожиданности в морских туманах я мог доверять — не раз испытано. Неужели же впереди волны плескались о камни отмели?
Толпа заволновалась, и к павильону подъехала черная, украшенная символами карета главного воскресителя. Все стихло, когда лакей подбежал, откинул золоченые ступеньки и открыл разукрашенную дверь. Появившийся человек был высок и худ как скелет. Смуглое лицо выглядело еще темнее и мрачнее из-за густой черной бороды. Черно-голубую тунику его окаймляла золотая полоска. Когда он шагнул из кареты, все в благоговейном страхе подались назад.
Палмерас поднял голову, и его горящий взгляд пролетел над толпой коршуном, остановившись на мне.
— Антеро, старый пес! — загремел он. — Проклятие какого демона вам надо, чтобы получить у вас выпивку?
С этого и началось благословение.
Палмерас принадлежал к новому типу ориссианских воскресителей, являвших собою как чародеев, так и политиков. Среднего возраста — а стало быть, молодой для занимаемого им положения, — он распространял свое влияние далеко за пределы холма, на котором стоял храм кудесников. |