И вновь, мне никогда не достичь такого. Что не умаляет моих желаний.

В отличие от колдунов других племен, среди которых могут быть и мужчины, все колдуны Мулани – женщины. Я закрываю глаза перед вспышками света, которые всегда появляются, когда они входят в священный круг. Сукар вполголоса ругается, потому что слишком увлечен, чтобы себя контролировать. Судя по вздохам вокруг меня, не он один. Когда их ауры остывают, колдуны Мулани встают лицом к толпе. У них широкие плечи, пышные тела, кожа от темно-коричневой до алебастровой. Мои янтарные глаза и цвет кожи явно передались по материнской линии, в то время как стройной фигурой я пошла в народ Аатири.

– Я говорю от имени Хеки. – Слова вождя Мулани эхом отдаются в долине, заставляя всех замолчать. – Я говорю от имени матери и отца магии. Я говорю от имени того, кто отдал нам самого себя, в то время как ориши удерживали магию от смертных. Я говорю за того, у кого нет начала и конца.

Вождь Мулани – двоюродная сестра моей матери. Это ее голос звучит сейчас так властно. Почти так же властно, как у моей матери: Арти говорит тихо, но пользуется таким же уважением во Всемогущем королевстве, как и ее двоюродная сестра в племенных землях. Я пытаюсь убедить себя, что меня не беспокоит отсутствие матери. В конце концов эта ситуация не так уж отличается от того, как обстоят дела дома. Она проводит большую часть своего времени во Всемогущем храме, где она и Провидцы служат оришам. Когда моя мать покинула племенные земли, она приняла богов Королевства.

В детстве я умоляла маму проводить со мной больше времени, но она и тогда была очень занята. Всегда занята, всегда недоступна, всегда несчастна – особенно по поводу отсутствия магии. Обида эхом отдается в моей груди. Если честно, часть меня все еще хочет, чтобы между нами все было по-другому.

– В течение тысячи лет Хека приходил к нам вместе с Кровавой Луной, – говорит вождь Мулани. – Так будет и впредь. В эту ночь мы все вместе молимся ему, чтобы он мог проявить благосклонность к нашему народу. Мы разделим с ним наши ка, чтобы он мог заглянуть в наши души и судить нас справедливо.

Мое сердце бьется чаще в предвкушении. Каждый год дети – от самых маленьких до шестнадцати лет – получают свои силы после визита Хеки. В этом году должна быть моя очередь – я еще не слишком стара, и пока еще не слишком поздно. С магией мои двоюродные братья перестанут смотреть на меня так, будто я им не родственница.

С магией моя мать наконец-то будет гордиться мной.

После того как вождь Мулани произнесла свою речь, начинается танец. Все тридцать пять колдунов двигаются вокруг костра, напевая мелодию – каждый на своем родном языке.

Их песни превращаются в запутанную музыку, странную и прекрасную одновременно. Церемония будет продолжаться еще несколько часов, и барабанщики отрегулируют свой темп, подстроятся под движения Эдама.

Еще дальше от священного круга вспыхивают костры – прямо между палатками. Запахи алкоголя и жареного мяса наполняют воздух. Люди передают деревянные миски через толпу. Одна из них доходит до меня, и я делаю вдох, который обжигает мне нос. Я не успела совладать с собой и закашлялась.

– Казалось бы, ты должна была давно привыкнуть к кровяной настойке, – самодовольно говорит Сукар.

– Лучше приму ее в следующий раз, – говорю я, пихая миску ему в руки. Он смеется и делает огромный глоток.

Кто-то сует мне в руки еще одну миску, и я чуть не роняю ее, когда мой взгляд падает на бабушку. Она нарушила строй и вышла из священного круга. Теперь она возвышается надо мной, и у меня перехватывает дыхание. Ни один эдам никогда не выходил из круга во время танца.

– Пей, Маленькая Жрица.

Ее голос разносится тайным ветром, громким и ясным, несмотря на шум толпы.