– Мы нарекли новый мир Улусом, – продолжал Ганиф. – Думаю, что такое имя за ним и останется – поскольку даже после заявки об открытии преимущественное право его разведки и разработки сохранится за нами на… на какой срок, Рен?

– Здесь тоже немало вариантов, господа. Минимум на три года.

– Из ваших слов я могу сделать такой вывод: если мы кое-что и нарушаем, то нарушаем уверенно, поскольку можем найти для себя оправдание. Попрошу предоставить мне всю информацию о новом мире: координаты, маршруты, физические и экологические сведения – словом, все, что у нас имеется. Я намерен, не откладывая, увидеть этот мир своими глазами. Пока же могу сказать, что считаю сделанное вами прекрасной работой. Наши дела хороши.

– Благодарю вас, президент, за высокую оценку, – сказал советник Ганиф. – Хочу, однако, возразить вот в какой части: меня беспокоит наше основное предприятие на Маргине: объем добычи там по-прежнему практически на нуле, как и все последние месяцы. Сейчас мы отгружаем последние запасы со складов, а что будет потом – через месяц, через неделю? А люди по-прежнему отказываются работать. Самое время послать туда эту женщину, психооператора, чтобы она выполнила работу, ради которой ее и наняли. Но вы, похоже, не спешите с нею расстаться…

– И не собираюсь, – ответил Нагор спокойно. – По двум причинам. Во-первых, потому, что по ряду обстоятельств она не сможет добиться там нужного эффекта. На Теллусе мне удалось побеседовать с одним-другим из видных ученых, участвующих в «Продолжении», и они объяснили, почему наш замысел совершенно некорректен. Так что нет смысла посылать ее туда.

– Но ведь «Продолжение» распущено правительственным актом!

– Но люди-то остались и глупее от этого не стали.

– Однако они вряд ли знают эту женщину. А отклики о ее работе – самые лучшие!

– В нормальных условиях, но не там. Но это даже не главное. Основная же причина в том, что события на нашем предприятии на Маргине меня более не волнуют. Все равно добычу гравина придется прекратить. По поводу этого производства у меня возникли совершенно другие планы. Ими я и занимался последние месяцы. И намерен их реализовать в ближайшем будущем.

– Президент, но то, что вы говорите, совершенно немыслимо! Это же крах, полный развал! Опомнитесь! Нельзя свертывать добычу на Маргине! Никак нельзя!

Тот, кому адресовались эти слова, их словно бы и не услышал; он продолжал спокойно сидеть в кресле, никак на сказанное не реагируя – лишь поднес к губам руку, в пальцах которой дымилась длинная тонкая пахитоска, глубоко затянулся и не сразу выпустил изо рта длинную струю дыма.

На этот раз уже не намек на гул возник в конференц-зале, но не гул даже, а некий рокот, предвестник шторма, из которого то и дело возникали связные фразы:

– Президент, не прячьтесь в кусты, когда пришла пора!..

– Хозяин, не время и не место играть в молчанку. Вы обещали. Мы вам поверили, потому как вам это было более с руки, чем любому другому. Согласились на ваши условия. И ждали. Мы знаем, что вы сделали то, что обещали. Какого же хрена? Пора идти дальше.

– Тем более что лично вам это нужно даже больше, чем любому из нас, – снова выкрикнул федеральный эконом-советник Яр Ганиф. – Вы что, может быть, нездоровы? Где присущая вам ясность мышления и четкость поступков? Право, я совершенно вас не узнаю!

Президент Рик Нагор сделал еще затяжку, медленно протянул руку, чтобы сбросить цилиндрик пепла в абстрактную фигуру, служившую ему пепельницей. Движение было спокойным и уверенным. Лишь после этого он перевел взгляд с окна, куда до этого были устремлены его глаза, на советника и проговорил только одно слово:

– Нет.