Доверенное лицо.

Поскольку фамилия его матери была единственной на полях, ей, в этом не возникало никаких сомнений, даже не было известно об этом соглашении, и она не увидит ни копейки из этих денег, все выглядело красиво и законно.

Вот, черт.

Когда дверь с его стороны открылась, он выругался и стрельнул взглядом на подошедшего.

Собираясь ему все рассказать, думая, что только Лейн может его побеспокоить.

Но Лейн стоял в сторонке под деревом магнолии.

«Мисс Аврора похудела», — оцепенело подумал Эдвард. Ее лицо оставалось таким же, но стало более осунувшемся, чем он помнил. Они оба изменились.

Он не мог поднять на нее глаза.

Просто не мог.

Он смотрел на ее руки, ее красивые руки, которые дрожали, когда она потянулась к его лицу.

Козырек бейсболки прикрывал его лицо, сердце гремело, как только она дотронулась до него. И он готовился что-то сказать, типа как ужасно он выглядит, и даже собирался сказать своеобразным тоном, чтобы дать ей понять, что конечно же ей не приятно смотреть на него, каким он стал.

Она даже сняла с него бейсболку.

Он ждал, готовя себя…

— Господь привел тебя домой, — хрипло сказала она, держа его лицо и целуя его в щеку. — Драгоценный мальчик, он вернул тебя к нам.

Эдвард не мог вздохнуть.

«Драгоценный мальчик...» — именно так она всегда называла его, когда он был маленьким. «Драгоценный мальчик». Лейн был ее любимцем, всегда, Макса она терпела, потому что должна была, но Эдварда мисс Аврора называла драгоценным.

Потому что она была старой школы, и он был первенцем, и это очень повлияло на нее.

— Я молилась за тебя, — прошептала она. — Я молилась, чтобы Господь вернул тебя к нам домой. И чудо свершилось, наконец-то.

Он хотел что-то ответить. Он хотел оттолкнуть ее, потому что для него это было слишком тяжело. Он хотел...

Но он даже не понял, как наклонился к ней, и она обняла его.

Прошло столько времени, все изменилось, он живет так, как даже не мог себе представить никогда, он пришел, чтобы... мисс Аврора обняла его за голову, чтобы ее сердце стучало у его уха, и ее настолько знакомый, успокаивающий голос говорил с ним, и чтобы его брат наблюдал за ними издалека, и вот тогда он начал по-настоящему излечиваться: на мгновение, на долю секунды, на длину одного дыхания, его внутренний огонь загорелся. Загорелась искра, вспыхнула и потухла, потом опять, она, наконец, отступила немного назад.

Но внутренний огонь все же пытался разгореться. И вдруг все изменилось.

— Я каждую ночь молилась за тебя, — сказала она, поглаживая его плечо. — Я молилась и просила, чтобы ты был спасен.

— Я не верю в Бога, мисс Аврора.

— Ты не такой, как твои братья. Но я скажу тебе, он все равно тебя любит.

— Да, мэм.

Что еще он мог сказать?

— Хорошо, — она дотронулась до его головы, подбородка. — Я понимаю, что ты не хочешь на меня смотреть…

Он взял ее за руку.

— Нет, это не так.

— Не стоит оправдываться.

От одной мысли, будто она подумала, что он не желает на нее смотреть, потому что она какая-то второсортная женщина, он почувствовал себя так, словно ему выстрелили в грудь. — Я ни на кого не хочу смотреть. Я не такой, как когда-то был.

Она приподняла его лицо.

— Посмотри на меня, мальчик.

Ему пришлось заставить себя встретиться с ее темными глазами.

— Да, мэм.

— Ты совершенен в глазах Бога. Ты понял меня? И ты совершенен в моих глазах, и неважно, как ты выглядишь.

— Мисс Аврора... не только изменилось мое тело.

— Все в твоих руках, мальчик мой.