Ранд покачал головой. Саммаэлю не уйти. Потоки для создания погибельного огня, казалось, собрались сами собой, вопреки звучащему у него в голове голосу Кадсуане. Ранд поднял руку.

Вопль разорвал мрак. Кричала женщина – так кричит человек, охваченный смертельным ужасом. Саммаэль повернулся и посмотрел в сторону огромной кучи булыжника, туда же, куда устремил взгляд и Ранд. Наверху, четко выделяясь на фоне ночного неба, стояла фигура в куртке и штанах; единственный тонкий усик Машадара прильнул к ее ноге. Раскинув руки, она металась, пытаясь вырваться, но не в силах сдвинуться с места, в ее бессвязном вопле Ранду почудилось его имя.

– Лиа, – прошептал он и невольно потянулся вперед, будто его руки могли дотянуться до нее и вытащить оттуда. Но ничто не спасет того, кого коснулся Машадар, как ничто не спасло бы Ранда, если бы кинжал Фейна вонзился ему в сердце. – Лиа, – прошептал он. И погибельный огонь сорвался с его ладони.

Только что ее фигура еще была видна, застывшая, кое-где угольно-черная, кое-где ослепительно-белая, а в следующее мгновение она исчезла, умерла до того, как началась агония.

Ранд с воплем повел погибельным огнем к площади – гора булыжника исчезла, сметенная прочь из времени, – и позволил саидин уйти, прежде чем полоса белого огня прикоснулась к озеру, в которое сейчас превратился Машадар, затопивший площадь. Обтекая Врата, по этому озеру прокатилась волна и слилась с серыми светящимися потоками, выползающими из дворца на другой стороне площади. Саммаэль погиб. Должен был погибнуть. У него не было времени убежать, не было времени сплести проход, а если бы оно у него было, Ранд почувствовал бы, как он воспользовался саидин. Саммаэль мертв, его убило зло – почти такое же мощное, как он сам. Самые разные чувства беспорядочно метались за пределами Пустоты; Ранду хотелось засмеяться – или заплакать. Он пришел сюда, чтобы убить одного из Отрекшихся, а убил женщину, которую покинул здесь, оставив на милость судьбы.

Долго стоял он на вершине башни, пока убывающая луна плыла по небу, стоял, наблюдая, как Машадар полностью затопил площадь, – лишь кусочек Путевых Врат виднелся над туманом. Потом начался медленный отлив – Машадар отправлялся на охоту в другое место. Останься Саммаэль в живых, ему ничего не стоило бы убить в эти мгновения Дракона Возрожденного, но Ранда это почти не волновало. Он открыл проход для Скольжения и соорудил платформу, диск без ограждения, наполовину белый, наполовину черный. Скольжение было медленнее Перемещения. Потребовалось по крайней мере полчаса, чтобы добраться до Иллиана, и всю дорогу в мозгу Ранда снова и снова вспыхивало имя Лиа. Он хотел заплакать, но ему казалось, что он позабыл, как это делается.

В Королевском Дворце, в тронном зале, его ждали. Башир, Дашива и остальные Аша’маны. Это был точно такой же зал, как и на другом конце площади, со стоячими светильниками, вырезанными на мраморных стенах морскими пейзажами и длинным белым помостом. Точно такой же, только чуть больше во всех измерениях, и вместо девяти кресел на помосте стоял один-единственный большой позолоченный трон с ручками в виде леопардов. Позолоченные пчелы величиной с кулак украшали навершие спинки трона, возвышаясь над головой. Ранд устало опустился на ступеньки перед помостом.

– Полагаю, Саммаэль мертв, – сказал Башир, оглядывая его пыльную, повисшую лохмотьями одежду.

– Мертв, – подтвердил Ранд. Дашива издал громкий вздох облегчения.

– Город наш, – продолжал Башир.