— Вы никогда не пребываете в расцвете, — сказала Тиффани. — Вы всегда увядаете. И на пчел вы не похожи, пчелы труженики, они приносят пользу, но умирают молодыми и никогда даже не задумываются о…

Тиффани поймала странный взгляд эльфийки. Та, похоже, напряженно пыталась думать. У Паслен было лицо человека, который уже готов был принять новый мир, мир железа, неприветливый для волшебного народа, мир, который любил их в сказках, но не принимал в реальности, не давал им пути; она думала о мире, которого не знала прежде и с которым теперь уже почти готова была смириться.

Внутри нее шла борьба.

До Маграт, королевы Ланкра, быстро дошли известия о событиях в Овцепиках, о гибели лесорубов и потере магической древесины. Эльфы, подумала она. Конечно, один раз их уже победили, но это далось нелегкой ценой, и тогда Маграт приставила охрану — по крайней мере, Шона Ягга, — к кругу камней, известных как Плясуны, и убедилась, что в замке достаточно подков. Она знала, какие фокусы иногда выкидывает память, и что все давно позабыли настоящее значение слова «очарование», которое означало, в первую очередь, колдовские чары. Люди помнили, как прекрасно пели эльфы, но забыли, о чем.

Будучи не только королевой, но и ведьмой, Маграт знала, что с уходом Матушки Ветровоск равновесие в мире было нарушено, и как бы старательно ни работала Тиффани, чтобы заполнить пустоту, даже с помощью замечательного мальчика-на-побегушках, уровень Матушки Ветровоск оставался недосягаем. Она всегда удерживала завесу, это был ее конек.

И если теперь завеса ослабела… Маграт вздрогнула. Любой, кто встречался с эльфами, сказал бы, что слово «террор» более всего отвечает тому, что они творят.

Эльфы, словно чума, разносились повсюду, разрушая, терзая и отравляя все, до чего могли добраться. Эльфам не было места в Ланкре.

В тот же вечер королева Маграт достала из гардероба любимую метлу и попробовала взлететь. Хотя она сама немного сомневалась в результате, метла плавно взмыла вверх. Маграт некоторое время кружила около замка, чтобы вспомнить навыки, после чего с удовольствием сказала себе, что ведьма всегда остается ведьмой.

Как примерная жена, которой она всегда старалась быть, она рассказала о своих намерениях мужу, и тот, к ее удивлению, одобрительно заметил:

— Возвращаешься к своей метле, дорогая? Я видел твое лицо, когда ты летала.

Никто не удержит птицу в клетке.

— Я не чувствую себя птицей в клетке, — улыбнулась Маграт, — но теперь, когда Матушки не стало, думаю, моя помощь не будет лишней.

— Вот и отлично, — поддержал Веренс. — Мы все чувствуем, что что-то происходит, хотя, думаю, Тиффани Болит теперь займет место Матушки.

— Не похоже на то, — возразила Маграт. — Кажется, Тиффани всерьез собирается занять только свое собственное место. — Она вздохнула. — Но эльфы уже нагрянули, так что я собираюсь наведаться в домик Матушки Ветровоск — то есть, в дом Тиффани, — и предложить свои услуги.

При упоминании эльфов Веренс вздрогнул.

— Конечно, — поспешила добавить Маграт, — мне стоит стать достойным образцом для наших детей. Малышка Эсме растет так быстро, и надо ей показать, что быть королевой, это не только людям махать; ну, и мы ведь не хотим, чтобы она вдруг стала целовать лягушек? Мы отлично знаем, что из этого может получиться! Она двинулась к двери, но потом обернулась и бросила мужу погремушку.

— Я совершенно уверена, — сладко пропела она, — что в деле присмотра за детьми на тебя можно полностью положиться.

Веренс слабо улыбнулся.

Маграт сделала выражение лица, предназначенное только для ведьм.