Рей отвечает как во сне:

— Я… мне подумать нужно. Давай завтра поговорим…

Финн одаривает ее долгим задумчивым взглядом, что нечасто с ним случается, а потом, пожав плечами, отвечает:

— Хорошо. Но, это… подумай хорошенько. Чтобы глупостей не наделать.

Закрыв за другом дверь, она идет на кухню, где проверяет телефон.

Четыре пропущенных от Кайло и одно сообщение «Что случилось?» — но это было почти два часа назад, сразу после ее побега. А потом — ничего. Когда он, наверное, понял, что она нашла его записи.

И решил, что она сбежала, испугавшись предложения.

Рей испытывает странное оцепенение. Чувство вины за свое нелепое, незрелое поведение и чувство страха (неужели она и впрямь такая трусиха, какой Кайло ее и считает?) сообща действуют как хорошее успокоительное — но это спокойствие чуждое и неестественное.

— Трусиха, — тихо и зло говорит она своему отражению в окне.

* * *

Приглушенное коридорное освещение заставляет все происходящее казаться немного потусторонним, будто это сон, и если бы она только что не объяснялась с консьержем внизу (который, к ее невероятному облегчению, пропустил ее), Рей решила бы, что спит.

Тем более что на улице глубокая, непроглядная ночь.

Она с нарастающим шумом в ушах подходит к знакомой двери, мягко ступая по ковролину. В горле давно пересохло, а язык будто онемел — как она вымолвит хоть звук, непонятно.

Остановившись и собравшись с духом, Рей все же заносит руку и стучится, и в тишине погруженного в сон дома это выходит пугающе громко.

Несколько секунд на то, чтобы дыхание вконец улетучилось, а в голове от волнения образовалась парящая пустота, и вот за дверью слышен шум, а потом и замок щелкает.

Кайло предстает перед ней в одних пижамных штанах и с немного безумным взглядом, который при виде нее сразу делается потухшим. Ее сердце, затрепыхавшее было при виде него, в отчаянье падает.

— Извини, что разбудила, — голос не слушается и выходит хрипло и слабо.

— Я не спал.

— Можно пройти? — робко спрашивает она.

Кайло молча сторонится, пропуская ее внутрь.

Что-то внутри его квартиры настораживает, выглядит иначе, и, присмотревшись, Рей понимает, что куда-то делся телевизор и одна дверь встроенного шкафа, где она когда-то пряталась.

Впрочем, красноречивее всего говорят разбитые костяшки на его руках.

Кайло держится в стороне от нее, словно не хочет приближаться. Ну, пожалуй, это она заслужила.

Она достает и выкладывает на кухонную столешницу его черный блокнот.

— Прости, что забрала, — виновато добавляет она к этому извиняющемуся жесту.

— Ты только за этим пришла? — сузив глаза, спрашивает он. Его голос тоже далек от самообладания — дрогнувший и глухой.

— Нет.

— А что тогда?

— Попросить прощения и… — она осмеливается первой сделать несколько шагов навстречу ему, несмотря на его напускную сдержанность, — сказать, что я не из-за того, что там в конце было написано, сбежала… Я не дочитала… Я… не боюсь… — ох, как нескладно получается, — то есть нет, я боюсь… Но я не хочу бояться. В смысле, я не хочу бояться с тобой, потому что я очень тебя люблю, — как же скверно выходит! — И я просто хочу сказать, что я подумала… Может, ты… переедешь? Ко мне.

Кайло молчит.

— Если, конечно, простишь, — добавляет она упавшим голосом.

Но Кайло продолжает молчать, он даже стоит не прямо к ней, а вполоборота и смотрит непроницаемым взглядом.