К тому же двух младших детей в это время как раз не было дома. Джованни гостил в Луго у Серджо Капорали, чья дочь Антавлева стала журналисткой и вышла замуж за своего коллегу. Оба они взяли двухнедельный отпуск и проводили его в деревенской усадьбе, принадлежавшей на паях Спартаку Рангони и отцу Антавлевы. Джованни называл их дядей и тетей и был очень привязан к обоим. Что до Маргериты, Спартак настоял на том, чтобы послать ее учиться в колледж в Англии. Девочка обладала ярко выраженными способностями к иностранным языкам. Она училась на «отлично», и Спартак рассчитывал в скором времени приобщить ее к своему делу.

Он уже распланировал будущее своих детей, считая, что Джованни должен пойти по его стопам и со временем возглавить одно из принадлежавших семье сельскохозяйственных предприятий. Предполагалось, что Маргерита займет место рядом с отцом в его коммерческой деятельности, ну а Миранда, чей деловой потенциал оказался равным нулю, выйдет замуж за какого-нибудь перспективного бизнесмена, способного органично вписаться в жизнь семьи Рангони.

Лена молила бога, чтобы ее старшая дочь сумела найти себе хорошего мужа, неважно, кем бы он был по профессии, лишь бы любил Миранду такой, какая она была на самом деле, со множеством недостатков и — увы! — слишком малым набором достоинств. В восемнадцать лет Миранду никто не мог бы назвать красавицей. Она унаследовала от матери высокий рост и удлиненные пропорции фигуры, но грудь у нее была слишком тяжелой, черты лица — грубоватыми, а характер — невыносимым. Она пребывала в состоянии хронической влюбленности в парней, не принимавших ее всерьез, и поминутно ударялась в слезы, обвиняя Лену в своих любовных неудачах.

— Ты мне не позволяешь никуда ходить по вечерам, не пускаешь на танцы, заставляешь носить немодные тряпки. И кроме того, обижаешь моих друзей. Ты меня не любишь, зато обожаешь этого идиота Джаннино и кривляку Маргериту, — постоянно обвиняла она мать.

Лена пыталась вразумить ее, но безуспешно. А когда Миранда закатывала истерики и начинала визжать, как недорезанный поросенок, Лена, теряя терпение, награждала ее парой оплеух. Тогда старшая дочка в слезах бросалась жаловаться отцу, который ее обожал и потакал всем ее капризам.

И вот теперь Лена начала подумывать, что именно Джулиано мог бы стать подходящим женихом для ее никчемной старшей дочки. Она ни слова не сказала Миранде о встрече с ним. Стоило бы ей поделиться с дочерью своими планами, та наверняка не захотела бы даже познакомиться с Джулиано. Миранда отторгала все, что предлагала ей мать. Лена решила больше времени проводить в саду, вполглаза читая книгу, а другим косясь на дорогу в надежде увидеть юношу на велосипеде.

Это случилось следующим же вечером. Джулиано появился у изгороди их сада и остановил велосипед.

Сидя за мраморным садовым столиком и пытаясь запомнить даты из учебника истории, Миранда услыхала голос матери:

— Привет, Джулиано! Не хочешь зайти?

Лена поднялась с шезлонга и неторопливо направилась по усыпанной гравием аллейке к изящной и легкой узорчатой решетке кованого железа, окружавшей сад, чтобы открыть калитку.

Миранда увидела его в тот момент, когда он ставил велосипед у изгороди. На нем были шорты из легкого хлопка, обнажавшие красивые, сильные, загорелые ноги, и голубая трикотажная футболка, под которой рельефно выступали плечи и грудь атлета. В руке он держал теннисную ракетку.

— Я вам правда не помешал, синьора Рангони? — спросил Джулиано, входя.

— Возможно, ты помешал моей дочери, она занимается. А я вот скучаю и с удовольствием поболтаю с тобой, — ответила Лена. — Познакомься с Мирандой. Это Джулиано Серандреи, сын аптекаря, — добавила она, повернувшись к дочери.

Девушка пожирала его глазами, не смея вымолвить ни слова.

— Присаживайся, — непринужденно продолжала Лена.