— Санта знает, хорошо ли ты себя вел или плохо… Так что будь паинькой. Ты ведь у меня хороший мальчик, правда?

— Вроде бы да. — Луис все еще не мог успокоиться.

— Это на взгляд, а каков ты на вкус?

Как ни хорошо было с женой, близость не принесла Луису привычной легкости и довольства собой, женой, жизнью. Он лежал той рождественской ночью, не сомкнув глаз, слушал глубокое ровное дыхание жены и думал о мертвой вороне на пороге — славный подарок преподнес Чер.

НЕ ЗАБЫВАЙ ОБО МНЕ, ДОКТОР КРИД. Я ЖИЛ, ПОТОМ УМЕР, ПОТОМ СНОВА ОЖИЛ. Я ЗАМКНУЛ КРУГ И ВОТ Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ НАПОМНИТЬ ТЕБЕ: ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ. ТИХИЙ КОТ БОЛЬШЕ НЕ МУРЛЫЧЕТ, ОН СТАЛ КРОВОЖАДНЫМ. Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ НАПОМНИТЬ ТЕБЕ: КАЖДЫЙ ВЗРАЩИВАЕТ В СЕРДЦЕ ТО, ЧТО МОЖЕТ… И ВОЗДЕЛЫВАЕТ. НЕ ЗАБЫВАЙ, ДОКТОР КРИД, Я — ЧАСТЬ ТОГО, ЧТО СКОРО ВЫРАСТЕТ В СЕРДЦЕ ТВОЕМ, ТАМ НЕ ТОЛЬКО ЖЕНА, ДОЧЬ, СЫН… НО И Я. ПОМНИ О СВОЕЙ ТАЙНЕ И ВОЗДЕЛЫВАЙ САД СВОЙ…

Луис не заметил, как уснул.

31

Зима пошла на убыль. Следы подле камина вернули (пусть и на время) Элли веру в Санта-Клауса. Гейдж в то рождественское утро разворачивал подарки на удивление медленно: всякий приглянувшийся клочок оберточной бумаги с узором он отправлял в рот. На это Рождество уже оба малыша отдали явное предпочтение не самим подаркам, а коробкам да оберткам.

Под Новый год заглянули Крандалы — отведать рома со взбитыми яйцами, приготовленного Рейчел. Луис машинально окинул Норму взглядом врача: бледна, почти прозрачна, такое он уже видел. Бабушка бы сказала, что Норма «сильно сдала», что, пожалуй, еще мягко сказано. Руки у старушки, корявые и неуклюжие из-за артрита, покрылись вдруг и сразу коричневыми «печеночными» крапинами. Поредели волосы. Около десяти вечера Крандалы ушли домой, и Луис с семьей встретил Новый год у телевизора. В тот вечер они в последний раз принимали Норму.

В студенческие каникулы погода не баловала: сыро, слякотно. С одной стороны, меньше топить — меньше платить, и Луис радовался оттепели, но в целом настроение было под стать погоде — унылым и подавленным. Он много делал по дому: сооружал книжные полки, посудные шкафчики для жены, уединившись в кабинете, собрал модель «порше». Занятия возобновились двадцать третьего января, и Луис с радостью вернулся на работу.

Тут подоспел и грипп, его вспышка в университете пришлась как раз на первую неделю весеннего семестра. Луис вертелся как белка в колесе, не выходил из лазарета по десять, а то и по двенадцать часов кряду. Домой возвращался не чуя под собой ног… и все же довольный.

С первой учебной неделей кончились и холода: вьюга со студеным ветром сменилась оттепелью. А с ней пришло и несчастье. Луис у себя в приемной осматривал одного студента: как-то у бедняги срастается сломанная рука. Напрасно тот надеется, что Луис разрешит ему по весне играть в бейсбол. В комнату заглянула санитарка, сказала, что Луису звонит жена.

Пришлось идти в кабинет. Рейчел плакала, и у Луиса екнуло сердце: НАВЕРНОЕ, С ЭЛЛИ БЕДА. УПАЛА С САНОК И СЛОМАЛА РУКУ. ИЛИ СВЕРНУЛА ШЕЮ. Сразу припомнились незадачливые хмельные саночники.

— Что-нибудь с детьми? — спросил он. — Говори же, Рейчел.

— Нет, нет. — И она зарыдала еще горше. — Нет, не с детьми. С Нормой. Она умерла утром. Часов в восемь, сразу после завтрака, Джад говорит. Он пришел, тебя спрашивает, а сам такой потерянный… старый. Я сказала, что ты с час как на работу уехал. Слава Богу, Элли в школе, а Гейдж еще несмышленыш.

Луис насупился. Известие, конечно, печальное, но сейчас, как ни странно, думал он о Рейчел, об ее отношении к смерти. Снова ее истерические страхи. И ничего с этим не поделать. Для нее смерть — тайна, ужас, который нужно спрятать подальше от детей.