Затем она переоделась в голубые трикотажные шорты и топ, обула танкетки на небольшой пробковой платформе. Чувствовала ли она себя более уверенной – отмщенной или отомстившей? Совершила ли она прорыв в вяло текущих отношениях со своим красивым и неуловимым соседом? Может быть.

Она прошла в другой конец квартиры, где была спальня-кабинет, по пути заглянув на кухню за стаканом красного грейпфрутового сока. Темпл представила, как со всей силы бьет убийце в переносицу твердым как камень ребром ладони, затем пальцами другой руки цепляется за его ноздри, так что предположительно сломанная кость переносицы, точнее ее раздробленные части, попадают прямо ему в мозг и пускают там целый фонтан крови, такой же ярко-красной, как грейпфрутовый сок в стакане.

Мэтт не учил ее этому приему, нет. Она только слышала о нем. Может быть, сейчас, пошагово представляя все эти действия и изучая движения, которых она не знала, когда на нее напали те двое, разрушенный ими покой восстановится. Может быть. На экране ее монитора, словно обескровленный язык, торчал бледно-розовый стикер с номером телефона групповой терапии.

Она оторвала его, а затем подняла трубку. Возможно, справляться с подобными ситуациями одному не всегда бывает правильно.

Глава 3 Шипение в ночи

 Черныш Луи ждал Мэтта Девайна на углу клуба «Стрип энд чарльстон», когда тем вечером он вышел на работу.

Мэтт всегда ходил на работу пешком. Начнем с того, что у него просто не было машины. Кроме того, его обязанность заключалась только в том, чтобы спокойно сидеть с семи вечера до трех утра и выслушивать чужие проблемы, льющиеся нескончаемыми реками через телефонную трубку прямо ему в ухо. Это были часы, когда Лас-Вегас загорался своими самыми яркими огнями, а одинокие гостиничные номера и бары, где подают низкие стаканы, заполненные дешевыми спиртными напитками и безбрежной человеческой тоской, уже ждали своих клиентов.

Порой Мэтт представлял себя безмолвным слугой смерти, подбирающим останки человеческих жизней.

— Эй, Луи! — поприветствовал он кота.

Немногие черные коты рискуют гулять по Лас-Вегасу, где они всегда считались символом несчастья, таким же древним, как и само понятие суеверия. Только один из них вел себя так, будто он тут хозяин. Властелин всякого места, где бы ему ни приходилось бывать.

Конечно, Черныш Луи не ждал его. Кот по природе своей был бродягой, дороги двоих пересеклись в тот вечер совершенно случайным образом. Должно быть, Луи узнал Мэтта, потому как начал уверенно трусить вслед за ним, словно в надежде получить от знакомого мисс Темпл какое-нибудь лакомство. Мэтт посмотрел на верхушку отеля и его массивный фасад, спрятанный за Лас-Вегас-Стрип. Там он обнаружил относительно скромные очертания «Кристал феникс» с его неоновыми лучами и легендарной птицей, слабо светящейся на фоне все еще яркого солнца.

Мэтг свернул на соседнюю улицу, смешавшись с редеющей толпой. Луи не отставал, бежал рысью с таким занятым видом, который обычно можно увидеть у собак, а не кошек. Но Луи был необычным котом. По крайней мере, он сам так считал.

— Темпл будет крайне обеспокоена тем фактом, что ты гуляешь так далеко от дома, — нашел, что сказать коту Мэтт, словно Луи был обычным собеседником, а люди могли без проблем разговаривать с животными.

Мэтт привык жить один. И иметь возможность поболтать, даже если и с безмолвным животным, было для него приятной переменой. В конце квартала незатейливо поблескивал торговый центр, окончательно побежденный ярким сиянием окружающих его зданий. Порой Мэтт думал, что Лас-Вегас-Стрип был всего лишь грандиозной уловкой Голливуда, высокие металлические столбы которого прятали за собой фасады многочисленных гостиниц, и что люди, подходившие к нему слишком близко, попадали в сумеречную зону, где все происходящее было яркой, усиленной с помощью компьютерных технологий галлюцинацией.