Мы расстались с ним на улице. Он, понятным образом, был раздражен на то, что считал нашим вмешательством. Как он и предсказывал, кота мы не нашли. Я теперь и сама была уверена, что Франца в доме нет. Хотя бы потому, что в доме не было никакого запаха, которого неизбежно приходится ожидать, если кошка в течение недели остается запертой в пустом доме. Мне ничего не оставалось, как полагать, что Франц все-таки выбежал и нашел себе пристанище где-то в другом месте. Может, его взял к себе кто-то, не желавший с ним расставаться и потому не распространявшийся о своей находке.

Я надеялась, что это так. Не могла я выбросить из головы рассказ миссис Лей о том, как Франц расхаживает по дому, нося во рту колокольчик с рождественской елки. Всего лишь несколько недель назад он был любим, лелеем и не подозревал, что означает быть холодным и голодным. Так где же он есть? Стояла ледяная ночь, и меня пробирала дрожь. Господи, пожалуйста… Пусть только не потеряется, как Сили…

Жаль, что я не приняла тысячефунтового пари хозяина магазина. Королевское общество защиты животных от жестокого обращения стало бы богаче на тысячу фунтов. Через две недели – это было три надели спустя после смерти миссис Лей – Франца наконец нашли.

Обнаружили его в кровати миссис Лей. Конечно, он не мог быть там все время – это было первое место, которое осмотрела соседка, и она заверила меня, что раскрывала постель, зная, что это его любимое убежище. Но три недели спустя кузина миссис Лей и жившая с ней подруга, вышедшая на пенсию медсестра, упаковывали на кровати кое-что из принадлежавших покойной вещей. Сборы были постепенные, в течение двух недель со времени похорон, поэтому они бывали в доме весьма регулярно. И тоже искали Франца все время, когда приходили туда, но были уверены, что его там нет. В течение этого времени они упаковали на кровати несколько чемоданов и, бесспорно, заметили бы любой непорядок в постели. Тем не менее именно в тот день увидели на кровати бугор, откинули одеяла и простыни, и Франц оказался там. Похоже, все, что от него осталось, как сказала подруга кузины миссис Лей, была пара оцепенелых голубых глаз.

Должно быть, он заполз туда, чтобы умереть. Они бросили все и кинулись с ним домой. Ветеринар был в отъезде и не мог приехать до следующего утра. Тем временем медсестра дала Францу горячего молока и положила его с собой в постель. В середине ночи, сказала она, Франц – все еще в полубессознательном состоянии – вдруг обмочил ее и кровать.

Пришедший ветеринар сказал, что это, возможно, спасло ему жизнь – от страха ли или от холода, он все это время каким-то образом сдерживал мочеиспускание, и это спасло его от обезвоживания. Так или иначе, было абсолютным чудом, что он выжил в течение трех недель без пищи и воды. Когда пропал Сили и мы искали его повсюду, нам сказали, что кошка умирает без воды через две недели.

Я получала регулярные сводки новостей. Франц пьет куриный бульон. Франц ест курицу. Ветеринар сказал, что он поправится, а его почки не повреждены. Вот только есть одна вещь, сказала мне по телефону медсестра. Они слышали, как я о нем беспокоилась. Они знают, что миссис Лей много обо мне говорила. Не кажется ли мне, что я имею на него приоритетное право? Он такой любящий, ласковый кот. Они бы очень хотели оставить его у себя…

Господи, сказала я, сама чуть не всхлипывая в трубку. Кто имеет на него больше прав, чем они? Кузина его хозяйки и ее подруга, которые нашли и спасли ему жизнь? Я могла только расточать благодарности за их доброе дело, и пинать себя за то, что в тот вечер не настояла на том, чтобы оставить двери комнат открытыми, и на том, чтобы в доме была пища и вода, чтобы Франц, выйдя из своего убежища, мог поесть и попить.

Сейчас он живет без забот и хлопот в Бристоле. Он немилосердно помыкает котом Джейми, который принадлежит кузине миссис Лей, и полностью подчинил себе весь домашний уклад.