Конан не договорил. Из пирамиды выступила белая фигура. Теперь было очевидно, что это женщина, молодая и гибкая, одного роста с Галкарис. Она постояла на пороге, оглядываясь по сторонам с радостным изумлением.

Затем шагнула вперед, к свободе. Галкарис двинулась навстречу незнакомке. Они обнялись, как две сестры при радостной встрече… А затем белая незнакомка как будто вошла внутрь тела Галкарис и растаяла.

Девушка молча осела на песок и застыла, как мертвая.

Муртан бросился к ней.

– Галкарис!

Она не отвечала.

Конан отстранил Муртана и поднес ухо к груди девушки. Сердце ее билось ровно и спокойно. Конан снял с пояса флягу и плеснул ей в лицо. Девушка вскрикнула и открыла глаза.

– Где я? – прошептала она.

– Ты в Стигии, – ответил варвар. – Ты узнаешь меня?

– Ты Конан… А Муртан? Он жив?

– Я здесь, – выступил вперед Муртан.

– Хорошо… – Она приподнялась на локтях и с удивлением осмотрелась по сторонам. – Как я здесь оказалась?

– Хороший вопрос, – проворчал Конан. – Мне бы тоже хотелось знать на него ответ. Ты пришла сюда во сне. Что-то пела, кого-то звала… Чья это пирамида?

– Не знаю. – Девушка смотрела на черный вход, зиявший перед ней, и от страха мурашки бежали у нее по коже. – Это место нагоняет на меня ужас.

– Стало быть, это гробница, – констатировал Муртан.

– Возможно…

– Что ты видела, когда шла сюда? – продолжал допытываться Конан.

– Говорят же вам, я не знаю!

– Может быть, ты что-то видела во сне? – подсказал Муртан.

– Во сне? – Она облизала пересохшие губы, задумалась. – Да, – медленно произнесла наконец Галкарис, – мне что-то снилось… Но я не могу вспомнить, что.

Они решили вернуться в тростники – чтобы забрать лошадь и те скудные пожитки, которые были необходимы им в путешествии. Галкарис шла с трудом, силы оставили ее, так что в конце концов Конан просто перебросил ее через плечо и дотащил на себе, как наемник – военную добычу.

До рассвета еще оставалось время, так что все трое в конце концов заснули и проспали несколько колоколов.

Конан внимательно присматривался к девушке. Ему не слишком понравилось их ночное приключение. Какая-то странная магия коснулась Галкарис, и теперь киммериец пытался понять, не превратилась ли их спутница в неприятное, а то и опасное существо.

Внешне никаких изменений в девушке не произошло. Она по-прежнему оставалась привлекательной, дружелюбной, заботливой. Но иногда, особенно когда Галкарис погружалась в задумчивость, в глубине ее глаз вспыхивал желтоватый огонь. Конан мог бы дать клятву, что ничего подобного он прежде не наблюдал.

– Ты не замечаешь, что Галкарис сделалась какая-то другая? – сказал наконец киммериец Муртану, выбрав удобный момент для разговора наедине.

Муртан удивленно пожал плечами.

– Она такая же, как обычно. Тебе что-то почудилось, киммериец.

– Мне никогда ничего не чудится, – огрызнулся Конан. – И я, как правило, не ошибаюсь. Именно поэтому я до сих пор жив.

Муртан вдруг почувствовал себя усталым. Его изрядно вымотало это путешествие, а тут еще Конан с его подозрениями, намеками и самодовольством. И что хуже всего – обвинять во всем случившемся Муртану было некого, кроме самого себя. Это ведь он затеял поездку в Стигию, это ему пришло на ум отыскать заброшенный храм кошачьей богини и завладеть ее величайшей драгоценностью.

Поэтому Муртан угрюмо отмолчался.

Но Конан продолжал настаивать:

– Приглядись к ней.