– Это друзья, – ответил Муртан. – Если бы не они, крокодилы из храма Сета разорвали бы нас на части. Неужели ты ничего не помнишь?

– Я была… – медленно произнесла девушка. Она как будто вспоминала что-то, постоянно ускользавшее из ее памяти. – Я находилась здесь… но здесь все выглядело иначе. Пруд, кусты… А вон там – статуя богини!

Она показала рукой в сторону храма Сета.

Люди-гиппопотамы закивали.

– Так и было, – подтвердил их предводитель. – Когда-то, в очень далекие времена, на этом самом месте находился маленький храм богини-кошки. Этот храм был выстроен при усыпальнице, в которой хоронили служителей богини. А мы жили в пруду. Большой красивый пруд, и кругом – множество цветущих кустов. Эта женщина, – он указал на испуганную Галкарис, – вызвала нас из далекого прошлого, в которое мы погрузились давным-давно…

– Я не понимаю, – растерянно вздохнула Галкарис. – Мне опять снился сон? Я впала в какое-то забытье… Но я видела все это!

– Конечно, она видела! – загомонили гиппопотамы.

Пыхтя, они сгрудились возле девушки. Каждый хотел оказаться поближе к ней.

Конан решительно оттеснил их в сторону.

– Вы ее задушите! Отойдите!

Они нехотя расступились, но все равно так и тянулись, чтоб хотя бы ненароком прикоснуться к съежившейся на земле Галкарис.

Наконец один из них возгласил:

– Она хранит в себе дух богини!

– Это невозможно, – сухо возразил Конан. – Я не желаю больше слушать ничего о демонах, духах и богинях!

И тут вмешалась Сешет:

– Уходите! Вы не должны быть здесь. Вам не место в этом городе.

Голос нищей бродяжки прозвучал повелительно. На мгновенье весь ее облик изменился, осанка сделалась властной, а лицо как будто озарилось ярким светом. Этого оказалось довольно для того, чтобы люди-гиппопотам упали перед ней на колени и склонили головы.

Еще мгновение – и они превратились в обыкновенных гиппопотамов. Это произошло прямо на глазах у Конана и Муртана, и все же ни один из свидетелей чудесной метаморфозы не смог бы сказать, как именно все случилось. Только что перед ними находились человекоподобные существа – и вот уже они бегут на четырех конечностях и пыхтят, как самые обычные звери.

– За ними! – повинуясь внезапному порыву, сказал Муртан. – Посмотрим, куда они нас приведут.

Гиппотамы передвигались не слишком быстро, так что путники без особого труда смогли выследить их. Конан, как и Муртан, полагал, что следовало бы побольше узнать об их неожиданных спасителях. Откуда они? Кто их прислал на помощь? Что за видения, в конце концов, посещают Галкарис?

Будь Галкарис знатного происхождения, Конан мог бы еще допустить мысль о том, что она была некогда посвящена в мистерии древних божеств Ахерона или зловещих демонов Стигии: некоторые аристократы баловались опасным тайным знанием, считая, что это свидетельствует об их принадлежности к «клану избранных», бесстрашных, стоящих высоко над толпой.

Но Галкарис была дочь таких простых и бедных людей, что мать продала ее в рабство, лишь бы накормить остальных. Всю жизнь девушка прислуживала другим, согревала своих господ в постели или подавала им еду, ею же самой и приготовленную. Нет, она не могла принадлежать к жреческой касте.

До приезда в Стигию она вообще ничего не знала о стигийских божествах. Что до демонов, зверолюдей, прочих жутких существ, обитающих здесь, – то их она боялась до обморока.

И только потеряв сознание и погрузившись в свои странные сновидения, Галкарис начинала понимать происходящее и каким-то образом управлять им.

Поэтому предположение об одержимости было, с точки зрения Конана, наиболее вероятным.