И богиня подняла над головой свои сверкающие руки. Трижды хлопнула она в ладоши, и пустыня наполнилась рычащими золотыми львами.

Конан опустил меч, тяжело переводя дыхание. Даже могучий киммериец утомился, отражая атаки демонов. Бесполезные победы, которые он одерживал, тотчас оборачивались поражением: существа возрождались снова и снова, и с каждым мгновением их становилось все больше. Апху торжествующе хохотал, лежа на песке. Конан ненавидел колдуна в эти мгновения сильнее, чем кого бы то ни было.

Что касается Муртана, то он, весь исцарапанный черными дьявольскими когтями, опустился на землю у ног киммерийца и, кажется, окончательно сдался. Он даже не пытался отражать удары. Все, на что хватило молодого зингарца, – это держаться возле Конана и надеяться на то, что его могучий товарищ сумеет защитить не только себя.

– Кром! – прокричал Конан. – Что за новая дьявольщина?!.

Золотые львы были теперь повсюду. Несмотря на то, что они могли нести в себе новую опасность, – возможно, последнюю и смертельную, – Конан невольно залюбовался ими. Роскошные создания, они переливались на солнце, как будто были смазаны маслом.

«Так поступают торговки на рынках Шадизара, – подумал вдруг Конан, сам дивясь неуместности своей мысли. – Смазывают фрукты и украшения, чтобы ярче блестели!» Он понял, что стосковался по городу воров…

«Я слишком задержался в этой пустыне. Ненавижу Стигию! И почему только меня занесло сюда? Скорее бы все закончилось, так или иначе!»

Золотые львы с рычанием набросились на демонов. Они убивали своих врагов без пролития крови – просто ломали им хребты своими могучими лапами. Людям оставалось лишь наблюдать за происходящим.

Конан вздохнул и уселся рядом с Муртаном.

– Как тебе нравится эта картина?

– Очень нравится, – искренне сказал Муртан. – Боги, я уж решил, что мне конец.

– Ха! – воскликнул киммериец. – Даже я так решил, так что уж говорить о тебе…

Муртан покосился на своего приятеля, не зная толком, как следует относиться к подобному заявлению. Возможно, киммериец просто подшучивает над ним. У Конана был довольно тяжеловесный и временами жестокий юмор.

Когда последний демон испустил дух, золотые львы подбежали к богине и начали ласкаться к ней. Она для каждого нашла слово, к каждому прикоснулась, а затем повелительным жестом отпустила их, и они, с ликующим рычанием, разбежались по пустыне.

Скоро уже никого из них не было видно, только песок то и дело вспыхивал на солнце ослепительным золотым блеском.

Богиня засмеялась и медленно зашагала к лабиринту. Галкарис смотрела ей вслед так пристально, как будто старалась навечно запечатлеть в своей памяти каждый ее шаг. Богиня-кошка ни разу не обернулась.

Что-то покатилось по песку. Никто не заметил этого, кроме девушки, которая не сводила глаз со своей спасительницы – или, может быть, с той, которую спасла она.

Между обеими женщинами – простой смертной и великой древней богиней – установилась некая связь, порвать которую не могло теперь ничто.

Поэтому Галкарис и заметила прощальный дар богини.

Девушка встала и приблизилась к этому предмету, мерцавшему среди песка. Она осторожно опустилась рядом с ним на колени, затем накрыла его ладонью. На ощупь предмет был гладким и прохладным. Галкарис спрятала его под одеждой, ощущая разгоряченным телом его приятную прохладу.

Это не был глаз богини. Это был просто драгоценный камень – самоцвет, который люди иногда называют «Кошачьим Глазом».

Апху чувствовал, что силы оставляют его. У него хватало магического запаса лишь на то, чтобы поддерживать колдовской огонь. Грист внутри пламени грозил кулаками и пытался вырваться наружу.