Кэмпион не стал на него смотреть. До него не дошло, что случилось с Хатчем.

С этой минуты он действовал автоматически. Он сел в «бьюик», нажал на акселератор, который одновременно был и стартером, и поехал.

Ход у машины был отличный, она просто летела, и он решил увеличить скорость до шестидесяти миль, у ворот он свернул налево, как будто твердо зная, что он делает и так же интуитивно, но точно и на хорошей скорости проехал по городу — под холмом Лошади, над маленьким мостом у мельницы, по петляющим дорогам графства, не сомневаясь и ни о чем не думая, его сознание походило на чистый лист бумаги. Впоследствии он никак не мог припомнить подробности своего путешествия. Он летел, как перелетная птица, руководствуясь слепым знанием. Разум, окутанный завесой, полностью отключился, и его состояние было равносильно гипнотическому трансу. Однако ловкость и быстрота не изменяли ему ни на минуту.

Он въехал в большой промышленный город Коачингфорд по римской дороге и без труда обогнул прилегающий к ней цирк. Полицейские отсалютовали машине с едва заметным знаком в углу ветрового стекла. Он по-прежнему без колебаний миновал запутанные и извилистые улочки, несколько раз останавливался перед светофором и аккуратно выруливал на всех сложных поворотах.

Он замедлил скорость у распахнутого гаража на чахлом скверике, въехал в него и выбрался из машины.

Он не ощутил, как ступил на тротуар, и не стал ждать, когда ему дадут квитанцию. Шел он, ни о чем не думая, но с полным сознанием одной-единственной цели, и это, как всегда, принесло пользу, потому что проскользнуть незамеченным в подобном случае много легче. Он пересек дорогу, спустился к аллее, вышел оттуда на торговую, но небогатую улицу и, наконец, остановился у маленькой и грязной лавки с пустыми Рядами полок за окнами и унылой коллекцией сигарет и запыленных сладостей на витрине. Он огляделся по боронам и вошел в лавку.

Прохладная тьма помещения, пропахшего типографской краской и табаком, неожиданно вывела его из сомнамбулического состояния. Он застыл как вкопанный, удивленно рассматривая все вокруг. Он не имел ни малейшего представления, ни где он находится, ни как он сюда попал. Из противоположного конца комнаты на него глядел какой-то невзрачный человек с серовато-бледным лицом, и они, не говоря ни слова, изучали друг друга и оба испытывали сомнения.

Владелец лавки, немолодой, худой и не слишком сообразительный, очевидно, так же поразился, увидев гостя, как и Кэмпион при встрече с ним.

Когда после шока Кэмпион пришел в себя, он испугался. Обычно он ничего не боялся, но сейчас холодные щупальца мертвой хваткой сдавили ему живот.

Владелец лавки нервно кашлянул и встал из-за конторки, сделав несколько шагов навстречу Кэмпиону.

— Вам нужен хозяин, — сказал он. — Проходите.

Кэмпион неуверенно двинулся за ним, владелец лавки приподнял засаленную занавеску над дверью у конторки. Скрытая от постороннего взора часть лавки была очень тесной и темной, а два вставленных в дверь куска матового стекла напоминали светлую дорогу, по которой можно было убежать и спрятаться. С трудом открыв дверь, Кэмпион быстро шагнул во внутреннюю комнату, а владелец лавки тем временем бесшумно закрыл ее за ним. Он оказался в ужасной комнатенке, оклеенной обоями с сероватыми фруктами и обставленной нелепыми украшениями и безделушками в стиле восьмидесятых годов прошлого века. Фактически всю площадь занимал громадный стол, покрытый красным сукном. На нем лежало несколько газет.

За столом сидел человек в легкой рубашке. Его бледное, меланхолическое лицо, как бы съежившееся под сверкающим лысым черепом, сразу запоминалось, но узкие, невыразительные глаза казались тусклыми, как угольная пыль. В эту минуту он чистил и смазывал тяжелый служебный револьвер, за которым, вероятно, бережно ухаживал долгие годы. Он поднял глаза на распахнувшуюся дверь, но не повернул голову и ничего не сказал.