Старая дама тоже сумела это оценить. Она подняла голову и улыбнулась.

— Моя дорогая, я была очень глупа, — начала она. — До меня не дошло, как сильно я потрясена. Вы должны просить мистера Кэмпиона извинить меня.

— Думаю, что и он сам был потрясен, — в тоне Аманды угадывались и предупреждение и прощение. Она с интересом смотрела на жалкую фигуру в старом плаще. — Я привела с собой мисс Энскомб, чтобы она тебе кое-что рассказала, Алберт, — продолжала она, — с ее стороны так мило, что она обратилась ко мне и…

— Я пришла к ней, потому что она показалась мне очень толковой и симпатичной, — перебила ее старая дама, — я чувствовала, что обязана с кем-то поделиться и, конечно, в такое время люди боятся полиции. Естественно, что я предпочла поговорить с женщиной.

— Разумеется, — Кэмпион подтвердил это так серьезно, что Аманда вновь поглядела на него, как на сумасшедшего. Он отчаянно пытался овладеть ситуацией, но это ему никак не удавалось. Память изменила ему. — Почему? — с отчаянием спросил он.

— Ну, как ты не понимаешь, Алберт, — у Аманды хватило мужества исправить его промах. — Я хочу сказать, что после гибели брата она страшно испугана, потрясена и считает, что об этом нельзя говорить со случайными людьми.

Ее брат. Мисс Энскомб. Ну, конечно! Ее имя как-то проскочило мимо, не остановив его внимания. Наконец до него дошло. Это, должно быть, сестра убитого, с которой собирался переговорить Ли Обри. Он решил, что, наверное, Ли прислал сюда Аманду, но почему-то эта догадка подействовала на него раздражающе.

Пожилая дама заткнула носовой платок за пояс и наклонилась к Кэмпиону.

— Мистер Кэмпион, — проговорила она, — я женщина с очень твердыми убеждениями и всю жизнь делала только то, что считала правильным.

Так всегда в лучшие времена начинали откровенный разговор, но для Кэмпиона, не привыкшего к подобному стилю, это прозвучало как признание о покушении на самоубийство. Он кивнул головой.

— Да, — откликнулся он.

— Вот почему я пришла сюда рассказать о бедном Роберте. Мы никогда не узнаем, как он погиб. В ряде отношений он был очень слабым человеком, и, если бы он покончил с собой, мне стало бы горько и больно, но я бы не удивилась.

На Кэмпиона ее слова не произвели впечатления. Он знал, как погиб Энскомб, и сведений у него было предостаточно, чтобы вызвать у старой курицы истерическое кудахтанье. Но, уловив взгляд Аманды, пристально следившей за ним, он понял, что же хотела сказать ему мисс Энскомб. Разумеется, Энскомб знал. По словам Оутса, Энскомб был козырной картой. Он так резко повернулся к пожилой даме, что невольно смутил ее.

— Ваш брат боялся чего-то? — спросил он.

Она сдержалась, и он стойко встретил довольно тяжелый взгляд ее голубых глаз с морщинами под ними и редкими, выцветшими ресницами.

— Я полагаю, что совесть у него была нечиста, — ответила она. — Мне казалось, что он хочет мне в чем-то признаться, но этого не произошло. У меня очень строгие принципы, — наивно добавила она.

— Расскажите Алберту о деньгах, — предложила Аманда.

Деньги. Еще раз деньги. Финансовый вопрос возникал постоянно, и Кэмпиона это пугало. Англичанин-консерватор всегда ценил деньги, как оружие. Они были его собственностью, и когда он видел, что это оружие направлено против него, то ощущал, что его предали, и начинал тревожиться. Мисс Энскомб кашлянула. Согласившись исполнить отвратительный долг, она старалась нести это бремя с максимальным достоинством.

— Он никогда не говорил мне, что у него денежные затруднения, но через какое-то время это сделалось совершенно очевидно, — начала она.