— Да, — в ужасе подтвердил он, заметив подвох. — Да, конечно. Но я забыл.

Он ждал, что она на него рассердится. Так на ее месте поступила бы всякая женщина. Он был благодарен себе, что сказал ей об этом прямо. Его пугали ее проницательные, молодые глаза. Сейчас он в ней крайне нуждался, что вообще не соответствовало его характеру. Его нельзя было назвать человеком, не способным обходиться без чьей-то моральной поддержки, разве только теперь, в этой ужасающей тревоге.

Узнав правду о нем, она стала бы опекать его с великодушной готовностью, движущей силой ее натуры. Она была бы так добра, так внимательна. Жалость, мерзкая, унизительная, подчеркивающая слабость, жалость! Тошнотворное сострадание! Его душу выворачивало наизнанку от предельно ясного понимания собственной второсортности.

Его решимость любой ценой удержать Аманду исчезла, когда он понял, во что это ему обойдется. Сохранить ее преданность было бы вполне допустимо и даже приятно, но красться тайком, пресмыкаться и гнуснейшим образом выторговывать свою долю, это уже слишком. До такого он еще не дошел.

Он снова поглядел на нее из противоположного конца комнаты. Она по-прежнему сидела в кресле, облокотившись, и казалась совсем девчонкой. Короткая юбка открывала ее колени, а тонкие руки были сложены на груди. Она улыбнулась ему.

— Ты что-то задумал и намерен скрыть это от меня, — сказала она — Все правильно. Только не надо пыжиться.

— Я не пыжусь, — его протест прозвучал по-детски. Ему захотелось чмокнуть ее в щеку. Для этого она вполне подходила. Когда они разговаривали, ему казалось, что они еще учатся в школе. Должно быть, они знали друг друга долгие годы.

— Извини, — возразила ему Аманда, — но, по-моему, ты пыжишься. Мисс Энскомб намекнула, что она может быть нам полезной. Как ты считаешь?

— Да, очень даже. Надеюсь, она будет держать язык за зубами. Это Обри предложил тебе привести ее сюда?

Кэмпион очень внимательно следил за ней и решил, что она покраснела.

— Нет, — ответила она. — Все вышло совсем иначе. Это я увела ее от Обри.

— Понимаю. Ты сейчас вернешься туда?

— Если ты думаешь, что я должна, то вернусь.

— Милая, это только твое дело. — Кэмпион надеялся, что они все же не поссорятся.

Он оцепенел, когда она встала и подошла к нему.

— Знаешь, Алберт, — проговорила она необычайно искренне и серьезно. — Я, конечно, не прошу от тебя никаких объяснений. Наше соглашение остается в силе. Ты точно знаешь, что тебе делать, и я хотела бы тебе во всем помогать, но сейчас я очень заторможена. Мне просто не по себе. Честно признаться, я пережила шок. Я расскажу тебе об этом потом, когда мне станет лучше. Но сейчас я понемногу начинаю разбираться, что к чему, очень туго соображаю и не понимаю, что ты намерен предпринять. Я не знаю, на что я должна обратить внимание. Я даже не уверена, правильно ли я поступила с Хатчем.

Хатч. Бог ты мой, ну, конечно, Суперинтендант. Кэмпион надеялся, что капли пота, текущие у него по лицу, не заметны. К ночному кошмару присоединилась еще и месть. Скверно, когда все прошлое начисто стирается в памяти, а о недавней жестокости ты не в состоянии забыть. Сперва так было с убийством Энскомба, а потом с его собственным нападением на несчастного Суперинтенданта.

— Что ты сделала? — с тревогой спросил он.

— Для начала убедила его, что ты — это ты. Тут нужно было приложить усилия, но в результате мне удалось вбить это им в головы. Затем, — она смущенно кашлянула, — затем я сказала, что ты никогда не боялся необычных поступков, если этого требовало срочное дело.