— Здесь очень мило! — я был совершенно искренен. — Ты каждое утро тут гуляешь?

— Нет. Я люблю менять маршрут. Здесь есть места не менее красивые. Но это одно из моих любимых, — Натэлла легла на спину, подложив руки под голову.

Я устроился рядом. Наклонился к ней. Я решил рискнуть. Скорее всего, ей нравится напор и сила. Я прижал её руки к земле, чтобы она не мешала мне. Она попыталась меня укусить. Из губы пошла кровь, и я озверел. Я целовал её так страстно и долго, что она совсем перестала сопротивляться, и обмякла под тяжестью моего тела. Надо признаться, у меня закружилась голова. Я хотел её так сильно, как ни одну женщину на свете, никогда раньше. Я забыл Маргариту и Клару, я вообще всё забыл. Мне показалось, что мы две саламандры, слившиеся друг с другом в огненном порыве, и постигшие, наконец, тайну философского камня. В тот момент я любил её самой чистой любовью, и желал только одного — быть с ней рядом.

Потом мы молча лежали в траве, которая касалась наших лиц. Дыхание постепенно восстанавливалось, восторг уступал место умиротворению.

— Как ты прекрасна, Натэлла! — я был искренне восхищён. — Мне не доводилось испытывать ничего подобного!

— Я рада, что понравилась тебе. Ты тоже был очень хорош. Наши мужчины не такие.

— А какие?

Она пожала плечами.

— Ленивые и корыстные, в основном. Не могут испытывать страсть. Ах, я не хочу даже говорить о них! Они все глупцы!

— И ты сейчас никого не любишь?

— Нет.

— То есть твоё сердце совершенно свободно? Я правильно понял?

— Правильно. Но берегись занять моё сердце, — Натэлла засмеялась. — Даже я не знаю, хорошо это или плохо. Я капризна и своенравна.

— Мне как раз нравятся такие. Не люблю скромниц. От них веет затхлостью.

— Моя сестра такая скромница. Или прикидывается ею.

— О! Да ты не очень любезна. Не любишь сестру? Кто она?

— В том то и дело, что никто. Всего лишь моя сестра. Волчица в овечьей шкуре. Ты прав, я её недолюбливаю.

— За что же?

— Я же сказала, она притворяшка. Вечно смотрит, как глупая корова, а все умиляются. Ах, ах! Какая нежная, милая! — разговор начал раздражать Натэллу, и я решил, что пока хватит.

— Ну, да Бог с ней, давай о тебе.

Настроение Натэллы резко изменилось.

— Поехали домой. У меня дела. Стелла, Билли! — Натэлла засвистела, как заправский пират, и лошади лёгкой трусцой вбежали на поляну.

Всю обратную дорогу мы ехали молча, видимо, упоминание о сестре надолго выбило Натэллу из колеи.

Возле ворот замка мы спешились и завели коней в конюшню. Мрачное настроение Натэллы мало-помалу развеялось, и она что-то напевала себе под нос.

— Тебе приготовили флигель, можем пойти, посмотреть. Тебе должно там понравиться.

Я не стал спрашивать, почему она не хочет поселить меня в доме, видимо, у неё были на то свои причины. Скорее всего, так ей было удобнее.

— Идём, хочется осмотреть своё жилище.

Флигелёк располагался прямо возле конюшни, и снаружи выглядел очень аккуратно. Впрочем, внутри тоже всё было на высшем уровне. Комната, небольшая кухня, ванная, всё сверкало чистотой, как будто было куплено и установлено специально к моему приходу. Натэлла прошлась по помещению, придирчиво осматривая каждый уголок, потрогала кровать, расправила скатерть на столе. Я наблюдал за ней с порога, не до конца понимая, зачем она это всё делает и почему придаёт столько значения комнате для конюха.

— Вы довольны, моя госпожа?

— Вполне.