– Там же использована знаменитая «Кошка»! Ты ничего не понимаешь!

– Какая кошка? – Я действительно ничего не понимала.

– Да вот же, посмотри…

Я проследила за движением длинного Юркиного пальца, но все равно никакой кошки не увидела. В списке использованной в спектакле музыки значилась некая «Песня о розе» некоего Мэтью Вирца.

– Ну и что?

– Да то, что этой песни ни у кого нет! В журналах писали, что все пластинки с ней уничтожены!

– Уничтожены? Почему?

– Да что тебе объяснять! – Сосед махнул рукой, в которой по-прежнему держал программку. – Лучше скажи, ты еще туда поедешь?

– Возможно. Но через год, не раньше.

– Тогда давай бумагу и ручку, я запишу. Если ты мне эту песню привезешь, я к твоему приезду всю квартиру уберу!

– А обед приготовишь? – поинтересовалась я, с тоской глядя на американские галеты.

– Ну конечно! – пообещал Юрка и написал на предоставленном ему клочке бумаги: «Мэтью Вирц, американский поэт и композитор. Записи на музыкальном канале Си-Эм-Ти, передача „Музыкальная Шапка" за 76 год».

* * *

В этот раз в Трентон я попала весной и первые пару недель даже не вспоминала о Юркиной просьбе, хотя, как человек пунктуальный, занесла ее в ноутбук, и она периодически требовательно высвечивалась на маленьком экране. Работы снова оказалось невпроворот, и я поинтересовалась таинственным Мэтью Вирцем, лишь когда наступила жара и в репетициях стали устраиваться долгие дневные перерывы.

Еще с прошлой поездки я подружилась с Леной Рум, полуфранцуженкой-полурусской, администратором местной балетной труппы. Она знала всех и все, и потому первым делом я обратилась к ней. Взлохматив короткие темные волосы, она сморщила носик, подумала чуть дольше обычного, а потом посоветовала съездить на местное телевидение и записала мне две фамилии.

– Они точно работали в середине семидесятых. Скажешь, что от меня.

Здание телецентра, построенное добрую четверть века назад, казалось теперь наивным и скучным. Я с трудом связалась с человеком, чью фамилию записала Лена, и, отвечая на мой вопрос, низкий голос в трубке совсем не по-американски пробормотал что-то невнятное:

– Пират? Да не лезли бы вы в это дело! Никого из них не воскресишь…

– Мне нужна, если это возможно, информация о Мэтью Вирце, – повторила я, мысленно обругав своего соседа.

– Тогда поезжайте в Лейквуд и попробуйте чего-нибудь добиться от старика Шерфорда. Он купил этот склеп, то есть дом, и вы сразу увидите – от него и сейчас еще крыша едет.

Услышав столь дикий ответ, я сначала расстроилась, но скоро поняла, что, во-первых, отвечать так мог только человек что-то знающий, и, во-вторых, что была какая-то темная история, связанная с этим Мэтью Вирцем. А любопытства мне не занимать.

«Старик Шерфорд» оказался очень знаменитым человеком. В конце семидесятых Стивен Шерфорд, президент музыкального телеканала Си-Эм-Ти, перевернул всю телевизионную жизнь Америки. Я приготовилась к долгому ожиданию аудиенции, но имя Мэтью Вирца, к моему удивлению, пропустило меня к магнату на покое в следующий же вечер. Я ехала в такси по залитому огнями побережью, и чем ближе подъезжала к Лейквуду, тем сильнее в глубине души поднималась тайная волна ожидания чуда. И я не ошиблась…

Мой телефонный собеседник, конечно, переборщил: дом был вполне обыкновенным, если не считать, что от него действительно шло ощущение мрачности. Впрочем, оно тут же развеялось, когда на дорожке меня встретил юноша с черными, как маслины, глазами.

– Отец ждет вас.