– Эша? – эхом повторяет следом на ней Вивьен и смотрит иронично. – Может быть, и Эша.

Ее улыбка – счастливая. А глаза – горят.

Когда вдруг звонит ее телефон, Вивьен, глядя на экран, улыбается еще шире – еще чуть-чуть, и на губах появятся трещины. И в глазах взрываются чувства. Джесс даже немного завидно, что подруга так любит Эша, – ее чувства к Эрику совсем другие, более дружеские, более мягкие, более… постные. Он не вызывает в ней волну эмоций, он дарит спокойствие, а ей нужно, чтобы кровь будоражили, и чтобы в легких взрывался озон, и чтобы голова шла кругом.

Так было однажды, но как будто бы и не с ней.

Спокойствие – слишком скучно.

– Да, любимый, я приду к тебе, – говорит Вивьен срывающимся от счастья голосом по телефону, прощается нежно и говорит, что любит и скучает.

– Это не Эш? – вдруг догадывается Джесс.

– Это не Эш, – снова играет в эхо подруга.

– А кто? – она не может удержаться от вопроса.

Вивьен начинает смеяться, а потом вдруг щипиет ее за щеку. По-дружески, но больно. Джесс отстраняется.

– Езжай одна, – говорит подруга, небрежным жестом смахивая черные волосы с плеча, – мне нужно встретиться кое с кем.

Джесс колеблется, но Вивьен успокаивает ее:

– Мне пройти пару кварталов. Это же Хэвинктон – смотри, сколько народа.

Центр огромного мегаполиса никогда не спит, не делает различия во времени суток – это правда.

Они прощаются, целуя друг друга в щеку невесомым поцелуем.

Джесс идет к такси, не видя, что Вивьен смотрит на нее зло. Но это чувство на ее лице почти мгновенно смывается предвкушением.

Такси уезжает, и Джесс, глядя в окно, на цепочку огней и неона, тянущуюся вдоль зданий, звонит Эрику, хоть и знает, что тот, скорее всего, уже спит.

После ухода детективов, которые пообещали, что вскоре, возможно, вызовут ее в полицейский участок, Джесс устало опустилась на стул и расплакалась. Эрика это расстроило, и он пытался ее утешить, как мог, – гладил по спине и говорил ласковые слова, давая понять, что он здесь и что он – ее поддержка.

Джесс стало все равно. То ли из-за Вивьен, то ли из-за Брента.

…у этого был лишь один плюс – Эрик больше не пытался поцеловать ее, понимая, что сейчас это лишнее.

Весь день Джесс, обычно жизнелюбивая и энергичная, провела дома. Звонили друзья, коллеги, среди которых быстро распространилась новость об убийстве Вивьен, пытались узнать подробности, но с ними совершенно не хотелось разговаривать. Жизненная энергия куда-то пропала, настроение сделалось пасмурным, черным, как грозовое небо.

Эрик остался с ней, решив для себя, что невесте нужно его участие, а та просто лежала на кровати и то и дело мысленно прокручивала последнюю сцену общения с Вивьен. Не то, чтобы она себя винила, но чувствовала безнадежную тоску.

Слез отчего-то больше не было, лишь на сердце осталась тяжесть и горечь.

Хотелось справедливости. И чуда.

Иногда ей казалось, что в современном мире справедливость – это чудо. А она должна быть обыденностью.

Ночью Эрик остался в ее спальне – не делал никаких попыток к приставаниям, а просто лег рядом – как хороший друг и, пожелав спокойной ночи, уснул первым. А Джесс долго лежала, чувствуя тепло его тела, и думала, думала, думала…

Уснула она незаметно, с тревожным сердцем, и проснулась во сне, считая при этом его реальностью. При этом – совершенно привычной.

В этом сновидении она тоже находилась в собственной спальне, только за окном стояла не ночь, а раннее утро – рассвет пробивал дорогу в сизых облаках, и на востоке небо казалось расплавленным золотом.