-  Канделябры…

    -  Угу, на редкость гнусный вертеп! - поддакиваю я. Едва очутившись в холле отеля, где проводился прием, наши спутницы ринулись в дамские комнаты пудрить носики, пообещав разыскать нас, как только справятся с этим нелегким делом. Правильно, мозги-то нам они уже запудрили! Что мы здесь делаем, объясните кто-нибудь?! Есть здесь живые, нормальные люди?

    Оказывается, есть. Как минимум один - тоже, подобно нам, прислонившийся к фальш-колонне у самого входа. Средних лет, но очень хорошо сохранившийся, смуглый, гибкий и поджарый. Как пес. Явно не из собравшегося здесь интеллектуального большинства. И явно подпирающий колонну не из смущения или незнания, чем бы заняться: пронзительно-черные глаза внимательно осматривают человеческое стадо, пасущееся вокруг. Останавливаются на нас, я успеваю за секунду до этого уставиться на Моргана. Похоже, вышло чересчур восхищенно, ибо последний тотчас же переводит растерянный взор на меня. Боковым зрением наблюдаю, как глаза незнакомца задерживаются на нашей паре - секунд на десять, не более того, после чего взгляд продолжает свое плавное путешествие по залу.

    -  Чего уставился? - Голос Кейна отрывает меня от зачарованного созерцания центральной части моргановской физиономии. - У меня что, нос в чернилах?

    -  Какой такой нос?

    Мужчина, наконец, перестает быть элементом интерьера и лениво удаляется в противоположном от нас и входа направлении, куда-то в глубину холла, где затерялись и наши близняшки. Что не может не радовать: увидели бы они, как я пялюсь тут на своего напарника, стало бы у нас на двух подружек меньше. Это я вам точно говорю, по опыту восьми месяцев совместной работы! Надо же, целых восьми… Но даже ему я не возьмусь, пожалуй, объяснить, что насторожило меня в неизвестном.

    -  Амано, ты долго намерен любоваться моим нездоровым румянцем? - Знакомое шипение. Так-так, судя по длине и построению фразы, моя вторая половина, мягко говоря, в легком недоумении, граничащем с тяжелыми (для вашего покорного слуги) последствиями. Интересная тенденция - и одна из величайших загадок цивилизации: чем раздраженнее Морган, тем более четкой и емкой становится его речь. В расслабленном же состоянии парень и двух слов связать не может, - по крайней мере, вслух и в моем присутствии. Возникает вопрос: что и когда я ему сделал? Можно подумать, в песочнице совочком огрел в далекие годы детства. А чем не гипотеза? Надо порасспросить, в каких краях протекала река первых лет его жизни, - а то, мало ли что… Пойдем тогда к психиатру. Под ручку.

    -  Все-все, я уже закончил любование! - торопливо хватаю сверкающего глазами и собирающегося гневно удалиться напарника. - И вполне у тебя здоровый румянец, можно сказать, здоровенный… на пол-лица!

    Откуда-то сбоку раздается сдавленное хихиканье. И как они подкрались? Что за невезуха…

    -  Мы идем тан-це-вать! - Голос Мо, обращенный к Киске, полон страстных интонаций, до конца понятных лишь мне. Судя по всему, сегодня он со мной разговаривать уже не будет. Ну-ну!

    -  А мы разве не идем? - Я беру свою Рыбку под локоток. Одеты наши красотки в одинаковые «маленькие черные платья», дополненные, впрочем, разными аксессуарами.