Рагнар сосредоточил всю свою силу воли на том, чтобы открыть глаза. Они сопротивлялись так же упорно, как могильная земля сопротивляется усилиям мертвеца. Но он не прекращал усилий, не желая сдаваться. Он заставил себя продолжать борьбу.

Боль еще раз пронзила все его конечности, нo он не позволил ей сбить себя с толку. Это что еще катится по лбу? Он не знал, потому что не мог поднять руку, чтобы вытереть его. А ведь подобное движение должно быть пустяком для человека, сражавшегося в такой колоссальной битве! Увы, теперь это было самой трудной задачей из всех, что ему когда-либо приходилось выполнять.

Он заставил себя подумать об отце, матери и друзьях. Если б только открыть глаза, то он сможет взглянуть на них еще раз. Он сможет посмотреть на землю мертвых. Эта мысль страшила, но что еще оставалось делать? Теперь он здесь. Рано или поздно каждому придется столкнуться с этим, но Рагнар не трус. Он знал себя достаточно хорошо, чтобы понимать: это правда.

Почему тогда он упирается? Откуда этот незнакомый страх внизу живота? Боится ли он смотреть на неизвестное или страшится еще раз взглянуть на тех, кого любил, услышать их голоса?

Он заставил себя продолжить усилия и был вознагражден коротким проблеском света.

А затем темнота внезапно оказалась расколота вспышкой голубого и белого сияния. Он ожидал вовсе не этого. Собрав все силы, Рагнар постарался полностью открыть глаза – и постепенно до него дошло, что он смотрит в небо, в точности такое же, как небо Фенриса. Поистине загробный мир оказался вовсе не таким, каким его представляли. Рагнар почувствовал себя несколько обманутым.

Вид неба словно послужил сигналом, и в мозг хлынули другие ощущения. Он почувствовал запах земли, услышал пение птиц, звук далеких волн, бьющихся о берег. Затем возник горький аромат пепла, запах дыма и горько-сладкое зловоние человеческой плоти на погребальном костре.

Под ним было что-то мягкое. Он почувствовал, как под его пальцами сминается трава, они входят в мягкую влажную землю. Он ощутил боль и странную бесчувственность, которая удаляла его от этой боли – как пиво отделяет пирующего от мира. Но это онемение было тысячекратно сильнее алкогольного.

В поле его зрения показалась огромная седая голова. Холодные синие глаза, сверкавшие, подобно осколкам небосвода, смотрели в его глаза. Он узнал это старое, покрытое морщинами лицо. Оно принадлежало Ранеку, Волчьему Жрецу – Избирающему Павших.

– Итак, ты последовал за мной сюда, – хотел сказать Рагнар, но слова прозвучали нераспознаваемым бульканьем.

– Не пытайся ничего говорить, парень, – сказал Ранек. – Ты проделал долгий путь. Это огромное путешествие из страны мертвых назад, в страну Живых, и немногим дается возможность совершить его. Побереги силы. Они тебе понадобятся.

Он что-то произнес на языке, которого Рагнар не знал, обращаясь к кому-то, находившемуся вне поля его зрения. Юноша ощутил боль, вонзившуюся в его руку, а затем нечто холодное, как талая вода с ледника, потекло по его жилам, и сознание вновь покинуло измученное тело.

Он очнулся внезапно и нa этот раз сразу ошутил на лице солнце, а на щеках – ласковые прикосновения ветра. Теперь Рагнар чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Боль была несильной. Oн попытался сесть. Это потребовало колоссальных усилий, но ему это удалось. Он увидел, что обнажен. Инстинктивно он поднял пальцы, чтобы потрогать то место на груди, куда Стрибьорн всадил ему топор. К его удивлению, там обнаружился лишь легкий след шрама, хотя нежная поверхность кожи болела от прикосновений.

Опустив взгляд, Рагнар увидел свежий розовый шрам и желтоватое пятно, похожее на старый синяк. На груди были и другие шрамы и синяки, а на спине, вне всяких сомнений, их было еще больше.