С чего же начать?

Палеонтолог начал с продольного разреза от клюва до отверстия, где спинной мозг соединяется с головным. Затем бережно отодвинул кожу, обнажая мышцы – темно‑красные с легким серебристым оттенком.

«Затылочная мускулатура», – записал Лейстер в тетради и сопроводил запись быстрым наброском. Закончив описание мышечной структуры, он снова взял скальпель и рассек мускулы так, что показались кости черепа. Из инструментов, разложенных на столе, выбрал пилу, потом отложил ее и приподнял щипцы. Внезапно палеонтолог почувствовал себя вандалом, замахнувшимся молотком на Мадонну Микеланджело. Но, черт побери, он уже видел скальп стегозавра!

Лейстер аккуратно разрезал кость. Она разошлась с тихим звуком, похожим на хруст лопнувшего пластика. Черепная коробка раскрылась.

Мозг стегозавра, покрытый яркой сеткой кровеносных сосудов, оказался оранжево‑бежевого, почти янтарного цвета и, разумеется, крошечного размера – стегозавр был на редкость тупой зверюгой даже среди динозавров, вообще не отличавшихся особой резвостью мысли. Его форма заставила Лейстера вспомнить о предшествующем тщательном изучении окаменелых черепов этого вида.

Но дальше простиралась терра инкогнита даже для него. Ничего не известно о внутреннем строении мозга динозавра, о его микроструктуре. Будет он напоминать мозг птицы, крокодила или млекопитающего? Сплошные открытия! Нужно зарисовать и описать дыхательные отверстия. А мускульная система языка! И не забыть бы рассечь глаз и посмотреть, сколько там типов цветовых рецепторов.

И еще проверить – были ли у этого зверя носовые раковины. Достаточно ли для них места? Раковины нужны, чтобы улавливать влагу, выдыхаемую вместе о воздухом, и хранить ее в организме. Теплокровные животные с их частым дыханием нуждаются в сложных раковинах – чтобы предохранить легкие от высыхания. Холоднокровные же не испытывают столь сильной потребности во влаге и вполне могут обойтись без них.

Споры о том, к кому относятся динозавры – к теплокровным или холоднокровным, – начались задолго до рождения Лейстера, и теперь он одним махом мог поставить все точки над «i».

Но сначала – мозг.

Лейстер чувствовал себя Колумбом, глядящим на длинную береговую линию нового континента. «Здесь обитают драконы». Его скальпель завис над распластанной на столе головой.

Затем он опустился.

От усталости Лейстер пошатнулся и чуть не потерял сознание, но сумел взять себя в руки. Потряс головой, с трудом соображая, где он и почему так вымотался. Постепенно все вокруг обрело четкие очертания, и Лейстер скорее почувствовал, чем услышал, – в здании царит полная тишина. Часы в виде Элвиса Пресли в розовом пиджаке и с разинутым ртом, давний подарок одной из его подружек, показывали 3:12 ночи. Палеонтолог занимался головой динозавра около двенадцати часов без еды и отдыха.

Перед Лейстером выстроились в ряд колбы; в каждой из них лежала определенная часть мозга, помещенная в формальдегид. Тетрадь была почти целиком заполнена описаниями и рисунками. Ученый взял ее и пробежал глазами первую страницу.

«Вскрытие черепной коробки показало, что мозг достаточно короткий, но глубокий, с хорошо выраженным мостовым изгибом и резко скошенной каудодорсальной частью. Малые церебральные полушария имеют в поперечнике диаметр, слегка превышающий продолговатый мозг. Хотя оптические и обонятельные центры весьма велики, мозжечок поразительно мал».

Лейстер узнал собственный аккуратный и мелкий почерк. Однако он не имел ни малейшего понятия о том, как и когда написал эти слова. Равно как и десятки последующих.

– Я должен остановиться, – произнес палеонтолог вслух. – В таком состоянии мне нельзя даже гвозди забивать.

Услышав, как прозвучала эта фраза, Лейстер решил, что она вполне справедлива.