Комната –

глава в крученыховском аде.

Вспомни –

за этим окном

впервые

руки твои, исступленный, гладил.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.

День еще –

выгонишь,

можешь быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссечась.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

Все равно

любовь моя –

тяжкая гиря ведь –

висит на тебе,

куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят –

он уйдет,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон -

царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила,

он

любимую на деньги б и славу выменял,

а мне

ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и суетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек...

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

Я дочитал и внимательно посмотрел в глаза Женьке.

– После такого и разговаривать особо не хочется, правда? – грустно улыбнулась она.

Затем Женя поднялась из-за стола, взяла пустые тарелки и направилась к умывальнику.

– И сколько мы тут, интересно, еще проторчим? – буркнула она себе под нос.

– Тебе не нравится моя компания? – притворно возмутился я. Девчонка фыркнула.

Я вновь подошел к окну. Кажется, дождь понемногу утихал.

– Ты плавала в море в такую погоду? – спросил я Женьку, которая в это время мыла посуду.

– В грозу нельзя купаться, – пожала плечами девчонка, – По-моему, это всем известно с уроков физики.

Я внимательно посмотрел на темное море.

– Да, брось! – возразил я, – Грома и молний уже давно нет… А капли дождя такие теплые и крупные. Мне кажется, это непередаваемые ощущения.

Женя отрицательно покачала головой.

– Все равно не советую. Пускай гроза уже уходит, но ты посмотри, какие волны! Тебя в два счета утащит в открытое море.

Женька схватила со стола полотенце и начала протирать тарелки:

– В общем, друг мой, плавать в такую погоду – задачка для настоящих смельчаков.

– Хочешь сказать, что у меня кишка тонка? – насторожился я, – Может, детишкам и опасно купаться здесь...

Я многозначительно кивнул в сторону Женьки. Девчонка снова ощетинилась:

– Детишкам, значит? Тогда ты, старенький наш, единственное, где можешь искупаться – это в соляной ванне в санатории!

Женька громко расхохоталась. И какой же она была прелестной, когда смеялась над собственными шутками. Меня тут же охватил азарт:

– По крайней мере, я могу плескаться не в лягушатнике с яркими детскими нарукавниками для плавания!

– Какими еще нарукавниками! – ахнула от возмущения Женя, – Костя Павлович, лучше не бери меня на понт! Ты меня не знаешь!

– Так же, как и ты меня! – нагло заявил я.