— Николай, опять вы хандрите? — с мягким упреком проговорил кто-то около него. — Оболенский обернулся. Перед ним стоял Андрей Охотников, натуралист, член Петербургского географического общества, так же, как и Оболенский, впервые совершавший кругосветное плавание. Мягкий, веселый, с открытым лицом, он пользовался всеобщим расположением на судне.

Охотников привез с собой на “Аврору” большую библиотеку и всем давал читать свои книги. Матросы относились к нему с какой-то трогательной, нежной заботливостью. Они охотно выполняли все его поручения, собирали для него во время стоянок ящериц, незнакомые растения, камни…

С первых же дней пребывания Охотникова на корабле между ним и Николаем Оболенским установились близкие, дружеские отношения. Николаю Оболенскому Охотников чем-то напоминал старшего брата Сергея, и он искренне привязался к молодому ученому. В темные Южные ночи, когда фрегат спокойно шел по бесконечной водной глади океана, они, стоя на юте, подолгу говорили о России, о литературе, о будущем. Николай рассказал Охотникову о трагической судьбе своего брата, томящегося в рудниках Сибири. Перед ним одним не боялся он горячо и взволнованно говорить о своих юношеских мечтах…

— Не печальтесь, Николай, — ласково сказал Охотников, прикасаясь рукой к плечу товарища, — все образуется. Не надо хандрить.

— Я не хандрю, — улыбнулся в ответ Оболенский. — Просто так, задумался.

И друзья присоединились к компании офицеров, ожидающих разрешения съехать на берег.

Формальности по приему судна были завершены, и таможенный чиновник уехал. К офицерам вышел капитан Изыльметьев. Высокий, сухощавый, с резкими чертами лица, он пользовался непререкаемым авторитетом среди своих подчиненных.

Капитан придирчиво оглядел вытянувшихся перед ним офицеров и глуховатым голосом проговорил:

— Разрешаю господам офицерам съехать на берег. Считаю нужным напомнить, что вести себя в иностранном порту следует, подчиняясь обычаю приютившей нас страны… Я сейчас поеду с визитом к губернатору города и попросил бы господ старших офицеров сопровождать меня. Приглашаю также поехать с нами лейтенанта Оболенского и господина Охотникова…

Моряки спустились по трапу, разместились на скамейках, матросы взмахнули веслами, и шлюпка понеслась к незнакомому берегу.

— Много здесь нынче судов, — проговорил Изыльметьев, обращаясь к офицерам. — Странно мне это…

— Что же странного, Иван Николаевич? — спросил старший офицер Якушев.

— Да как же! Никогда здесь не собиралось столько военных кораблей. Не место это для стоянки. А сейчас видите сколько пожаловало, и даже под адмиральским флагом.

— Какие-нибудь ученья проводят, — высказал свои соображения Николай Оболенский.

— Ученья? — переспросил Изыльметьев, пристально посмотрев на стоящие на рейде суда. — Только почему же это английские и французские суда их проводят вместе? Что им, не хватает морей? Нет, не ученья их сюда привели… — А что же?

— Поживем — увидим! — невесело усмехнулся Изыльметьев. — Но задерживаться здесь дольше времени нам, полагаю, не следует. Нагрузим фрегат — и к родным берегам… Как, молодые люди, соскучились по дому?

— Как не соскучиться, — ответило несколько голосов, — дом есть дом…

— До дому уже недалече — вон по ту сторону океана, — усмехнулся капитан.

Офицеры засмеялись, и каждый мысленно представил себе огромные водные пространства, разделяющие два материка — Америку и Азию.

Глава 2

Шлюпка врезалась в прибрежную мель и зашуршала на гальке.