— Да, причем я ухитрился получить зачёт по всем трём. Этнология была обязательным предметом, я упомянул?

— Здесь, уже после эмиграции, правоглавы заставили тебя изучить пару-тройку горных лэнских диалектов в придачу к общенациональному эдинери — так называемому «говору лесов и степей».

— Они тут в стране Динан, все похожи, — объяснил Сорди. — Небольшие различия в словарном запасе и произношении. Вот у тебя — ну, насчет слов молчу, это неважное дело — но какая-то акцентуация необычная.

— Профессор Хиггинс, тоже мне, — поморщилась Карди. — В верховой езде тоже: зарабатывал на спорт королев репетиторством и в дни бегов не вылезал с ипподрома.

— Виноват.

— Надо бить себя в грудь и причитать: «Mea culpa, mea maxima culpa», и всё пройдет, — усмехнулась она. — Что, такому тебя твои безгрешные собратья не учили? Ничего, здесь это лыко тоже в строку, хотя ставки в игре здесь другие, а лошади нам пока и вовсе не по рылу.

— Я бы и не сумел верхом по таким тропам.

— С хорошо обученным конём сие не так трудно, как тебе кажется. Так вот. Я думаю, не взять ли тебя в подмастерья. В ученики или там оруженосцы. Без высшего руководства тебе с Лэном и горами не разобраться и вообще не проживёшь и недели. О том я уже говорила, по-моему. Так вот тебе пища для размышлений. Ученик соблюдает три основных правила: не надевает «смертного железа», не задаёт вопросов, пока мастер не спросит, исполняет приказ старшего тупо, слепо, безмозгло и так далее. Ибо пока включишь разум — напрочь лишишься его вместилища и седалища.

— Я обязан подумать или сразу соглашаться? — спросил Сорди.

— Пока я прямо не предложила — нет, конечно. Думай сколько влезет. Мы оба ничем друг другу не обязаны, даже самим фактом существования.

— Значит, ты мастер?

— Раз при долгом клинке — да, конечно. С перерывом на тот случай, если его возьмут украдкой. Только не спрашивай, прошу тебя, что именно делают с сабельным вором, когда поймают.

Когда дошли до выхода, оказалось, что брошенная накануне одежда обратилась в кружево.

— Крепко ей досталось, — отметила Кардинена. — Что значит — мёртвая материя. А ведь вещи чуть сдвинули, заметил? Еще раз посмотри и вспомни, как они легли раньше. Явно кое-кто желал в гости напроситься.

— Как мы пройдем наружу?

— А вот это без проблем, — сказала она, отодвигая тряпье от выхода и возвращая погашенный о землю факел на прежнее место. — Проблемы потом начнутся. Видишь — светает впереди? Чуть погодим, пока не разъяснится полностью, — и вперед без страха и упрёка.

Так и получилось. Что бы там ни было; кислота, яд, волшебство или простая биологическая сингулярность, — работало оно лишь на входе. Слишком умно для травы, слишком выгодно для человека.

Когда выбирались из зева, ему почудилось, что спина женщины чуть напряглась. Потом отпустило.

— Не здесь, похоже. Чуток впереди, — пробормотала она себе под нос.

Сорди не посмел переспросить, про что это она — очевидно, втайне примеривал на себя роль ученика. Некая странная лёгкость овладевала его душой и телом. Несмотря на тяжесть верхнего одеяния, на то, что вздетые на плечо сумки превращали обоих в горбунов, а сабля, понемногу съехав на левый бок и заторчав как помело, придала облику его спутницы нечто ведьминское, — тропа как бы сама стелилась под ноги всеми своими извивами, а холодный воздух прочищал лёгкие.