– У меня к тебя просьба, - сказал он. - Нужно одну барыню навестить, поспрашивать. Там такое дело - воспитанница сбежала. Я этих московских чиновных старух видеть не могу - дуры, а спеси - через край.

– Думаешь, я их обожаю? У меня тетка - так больше часа вытерпеть не могу, - признался Левушка. - А она хочет, чтобы весь белый свет к ней на поклон ездил. Узнает, что я у тебя остановился, - со свету сживет.

Подумал и добавил:

– А может, и не сживет? У нее и без меня тесно.

Левушкина беззаботность, как всегда, действовала на Архарова просветляюще - плохое настроение, сгустившееся было, рассеялось.

– Стало быть, я на тебя рассчитываю. Ну, пошли.

Тимофей и Федька отправились было вместе с Левушкой - помочь принести из кареты пожитки и рассказать полицейские новости. Клаварош увязался за ними, радостно перебрасываясь с гостем французскими словечками.

– Федя, стой! - вдруг велел Архаров. - Надо твою кабацкую находку все-таки как следует допросить. Коли он сопли уж утер, тащи сюда.

Недоросля Вельяминова, и впрямь несколько угомонившегося, вернули в архаровский кабинет.

Усадили в то же кресло. Хозяин кабинета взял стул с овальной спинкой, сам установил его напротив кресла, сел, Федька встал возле бюро.

– Ну, сударь, рассказывай, как ты в «Ленивке» оказался, - велел Архаров.

– В какой «Ленивке»? - удивился недоросль.

– Кабак так именуется, на улице того же названия.

– Самый старый на Москве, - вставил Никодимка.

– Врешь, «Под пушками» - самый старый, - тут же перебил его Федька.

– Цыц, не то обоих выставлю, - даже не оборачиваясь, прикрикнул Архаров. - Ну так как же тебя, сударь, туда занесло?

Недоросль смотрел на пряжки своих башмаков и молчал.

– Федя?

– Прятался он от кого-то, - скучным голосом доложил Федька. - Думал, наденет посконный кафтан и спрячется.

– Прятался. Похвально. Дворянин прячется в кабаке. Достойное занятие, - столь же скучно произнес Архаров.

– Я желал не посрамить чести… - совсем тихо сказал Вельяминов. - Пистолет купил… и чтобы потом не узнали…

– Мать честная, Богородица лесная! - воскликнул Архаров. - Федька, а ведь вы дурака поймали! Как есть дурак! Вам рядом с ним делать нечего! И что у тебя, сударь, за горе такое, ради которого ты Бога не побоялся, застрелиться решил? Дома у тебя блоха с печки упала?

Он кричал с умыслом - чтобы растормошить недоросля, услышать крик в ответ, а через тот крик добраться до правды. Но Вельяминов только рукой махнул.

– Стыдно ему, - подсказал Федька.

– Сам вижу. Девку обрюхатил? - тут Архаров вспомнил воспитанницу княжны Шестуновой и вмиг загорелся надеждой, что два дельца между собой увязаны. - Обрюхатить сумел, а под венец с тобой не пускают?

– Кабы девка… - прошептал Вельяминов и залился краской.

– Мне из тебя каждое слово клещами тянуть?

– А давайте, ваша милость, я в него вдругорядь кружку мадеры волью! - додумался Федька.

– Я в тебя в самого кружку дегтю волью.

Но Федькино средство, скорее всего, было единственным. Недоросль молчал, как записной вор. Архаров уж пригрозил, что пошлет за Шварцем. Безуспешно.

– Ну, хорошо. Молчишь - и молчи, - рассудил Архаров. - Федя, проводи кавалера. Выведи за ворота, убедись, что убрался.

Вельяминов вскочил.

– Я не могу! - воскликнул пылко. - Мне так нельзя!

Федькина физиономия расцвела - в допросе наметилась явственная подвижка.

– И мне нельзя, - возразил Архаров. - Держать тебя тут взаперти без причины не имею права.