– Я применил боковое освещение, – пояснил Банзен. – Установил свет слева от камеры, под прямым углом – и она выявила тонюсенькую щёлочку. Камера её усекла, а вот глаз в жизни бы не усёк, что она там есть.

– Когда я обнаружил потайное отделение, набитое нефритом, – продолжал Квиллер, – то так обалдел, что не услышал, как вошёл Тейт. Первое, что я осознал, – орёт кошка, а этот тип идёт на меня с эскимосским гарпуном, с такой вот пикой. – Он, преувеличивая, отмерил руками дюймов двенадцать. – Коко рычал. Кошка с визгом летала вокруг. И этот маньяк, надвигавшийся на меня с пикой! Всё смешалось. А потом – крррахх! Тейт рухнул ничком. – Квиллер продемонстрировал перевязанную руку. – Он, верно, отшвырнул пику, когда падал.

– Расскажи им, – вмешался Арчи Райкер, – как твой кот взял его в плен.

Квиллер помедлил, раскуривая трубку, покуда публика ждала самой важной части рассказа.

– Коко был на длинной привязи и бегал по кругу с дикой скоростью – всё, что я разглядел, было вроде как колечко табачного дыма, крутящееся в воздухе. А когда Тейт грохнулся на пол, ноги у него были аккуратно связаны двенадцатидюймовым шнуром.

– Дурдом! – бросил фотограф, – Эх, не было там меня с кинокамерой!

– Я подобрал нефритовую пику и удерживал Тейта на полу, пока вызывал полицию по тому французскому телефону на золочёной подставке.

– Уж когда ты что-то делаешь, то делаешь первоклассно, – заключил Банзен.

Затем из полицейского управления приехал Лодж Кендал.

– Квиллер был всю дорогу прав, – говорил он всем и каждому. – Мальчик-слуга невиновен. Тейт рассказал полиции, что оплатил Паоло проезд до Мехико в один конец, потом переложил нефрит в гардероб и забросил одну вещицу за кровать Паоло. А помните исчезновение багажных сумок? Так он сам отдал их мальчику.

– Он пытался получить по страховке? – Главным образом. Тейт не был ловким бизнесменом. Он спустил фамильное состояние и нуждался в крупной сумме наличными, чтобы вложить их в следующую авантюру. Но тут было что-то ещё. Он ненавидит «Прибой» – с тех самых пор, как газета подняла шум вокруг его участия в деле об отцовстве.

– Узнать бы, почему он вообще не устранил этот иск до суда? – спросил Квиллер.

– Он пытался, но не захотел связываться с грязной политикой, как он заявляет. Кажется, был ещё один Тейт, кузен Джорджа Вернига, который в тот год пробивался в Конгресс, а иск об установлении отцовства совпал по времени. Кто-то расстарался, чтобы избиратели не отличили одного Тейта от другого, и, видимо, это правда истинная. На выборах этот малый провалился.

– А рассказал Тейт что-нибудь полиции о своей предполагаемой поездке в Данию? – поинтересовался Квиллер.

– В полицейском управлении никто об этом не упоминал.

– Что ж, – сказал Райкер, – я пущу завтра продолжение материала. А теперь я иду домой обедать.

– А я иду домой кормить Коко отбивным филе. В конце концов, он меня спас.

– Не обманывайся, – возразил Банзен. – Он попросту гонялся за той кощонкой.

– Я сдал её в ветеринарную лечебницу, – сказал Квиллер. – У неё инфицированная рана на боку. Вероятно, этот тип ударил её, когда вышвыривал на улицу.

Квиллер проплавал на высокой волне возбуждения всю вторую половину дня, но, придя домой, сдался усталости. Коко повёл себя точно так же. Кот улёгся на бок, окоченело вытянув ноги, подвернув одно ухо под голову, – все приметы дохлого кота, если бы не мыслящий взор полуоткрытых глаз.