Это был в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил; круглый животик свидетельствовал об увлечении вкусной и здоровой пищей. Милдред была полноватой и миловидной. Тулуз, которого они подобрали умирающим от голода, сибаритствовал, растянувшись на перилах помоста. Теперь он тоже был полноват.

– Где твой шлёндра-муж? – спросил Лайзу Квиллер.

– Ему пришлось сегодня спозаранку выехать в Сент-Пол, на семинар.

– Мне бы такую работенку! – воскликнул Арчи. – Ездит и ездит за счёт округа, а мы никаких улучшений в школьном образовании не замечаем. Хотелось бы знать, чем они там в Сент-Поле занимаются.

– Можно Лайлу тебя процитировать? – ласково спросила Лайза.

Квиллер считал, что Лайза – женщина добрая, но властная, этакая директриса на каникулах. Она красила волосы. А Лайл, веселый ворчун, тратил немало времени, чтобы сохранить остатки своей когда-то пышной шевелюры. Когда кто-нибудь спрашивал их о домашних делах, Лайза обычно говорила: «Мы живём очень весело. Я ему спуску не даю. Ни в чём и никогда».

– Жаль-жаль, что Лайл сегодня не с нами, – сказал Квиллер. – Я собирался прочитать лимерик в его честь. – И он вручил Лайзе библиотечную карточку со следующими строками:

Наш главинспектор – Лайл Комптон

Умеет взять отменный тон.

Он учит, как детей учить,

И мастер речи говорить.

При всём при том он – моветон.

Жена Лайла пришла в восторг:

– Ему это ужасно понравится. Он вставит это в рамку и повесит у себя в кабинете!

– Почему так получается, – захныкал Арчи, – что обо мне никто не сочинит лимерика?

– Я пытался, – сказал Квиллер. – Много лет подряд! Но с рифмой туго. Одни «харчи», да ещё «парчи». – И тут же спросил: – Кто-нибудь знает такого Билла Тёмерика, он пишет остроумные письма в «Глас народа»?

– Лайл его знает, – откликнулась Лайза. – Он преподает английский в школах Содаст-Сити.

– Он недавно выступил с утверждением, – добавила Милдред, – что «Вон!» – самое короткое предложение в языке.

– В нашей семьей таким же коротким и всегда сказанным к месту считалось «Нет!», – заявил Квиллер.

Тут Милдред заметила, что с тех пор, как Лайза начала работать в ЦЭС, она превосходно выглядит.

– Спасибо. Преодоление трудностей – вот что меня вдохновляет, я чувствую себя помолодевшей… особенно когда вдруг обнаруживается, что среди собранных нами книг есть такие, которые оцениваются в пять тысяч долларов.

– А как вы об этом узнали?

– Фонд К. помог нам связаться с чикагским торговцем антикварной книгой, и он объяснил, на что следует обращать внимание, скажем: на знаменитых авторов, первые издания, автографы и, конечно, сохранность – книга должна быть в хорошем состоянии. Мы отправили ему опись наших раритетов, и он их оценил. Некоторые стоят по пятьсот долларов, а есть и такие – их немного, – что оцениваются много большей суммой.

– Чтобы я стал платить за книгу пятьсот баксов! – возмутился Арчи.

– Но, дуся, – вмешалась его жена, – ты ведь выложил столько же за старую жестянку!

– Так ведь это был образчик наивного искусства с точно установленным происхождением, и купил я эту штуку на аукционе, доход с которого шёл на добрые дела.

– А ЦЭС содействует повышению уровня образования, – заметил Квиллер, – и это, несомненно, доброе дело.