– Да. Как-то она устраивала вечеринку для волонтеров НОСКа, и я тогда спросила её о грибах. Я не притворялась, что смыслю в искусстве, но мне было интересно. Она ответила, что грибы очень сексуальны.

– Что с ней случилось?

– Она… умерла очень неожиданно. – Впервые за весь вечер Эмби заговорила настороженно.

– Сколько ей было лет?

– Сорок с чем-то. В газете, по– моему, написали сорок пять.

– Наркотики?

– Нет. – Амберина почему-то нервничала. – Знаете, мы не любим об этом говорить. Спросите при встрече у Мэри.

«Ух ты! – подумал Квилл. – Неужели СПИД?!» Но тут же изменил точку зрения. Спид никоим образом не объяснял кровавое пятно на ковре, к тому же от него «неожиданно» не умирают. А может, умирают?

– Вы сказали, что именно она организовала НОСОК, так? – уточнил он.

– Да, она очень любила "Касабланку". – Эмби с облегчением перескочила на другую тему. – Каждый, живущий в этом здании, чувствует особую связь с ним.

– А ваш привратник? Вы сказали, что его застрелили. При каких обстоятельствах? Возможно, он был замешан в чём-то незаконном?

– Нет, ничего подобного, – ответила она и склонилась над чашкой эспрессо. – Не правда ли, чудесный аромат?

– Тогда что с ним произошло? Что за история?

– Ну, это был милый человек, который всю жизнь прожил в подвальном помещении. Он вышел на пенсию и стал получать пособие, но ему очень нравилось надевать свою старую униформу, открывать и закрывать дверь, получать мизерные чаевые. Знаете, формой ему служила ливрея, длинная, до пят, – в ней он чувствовал себя значительным, так я полагаю. Однако со временем ливрея залоснилась, позеленела, золоченые позументы ободрались, несколько пуговиц отлетело. К тому же он забывал бриться. Мы называли его бедный старый Гас. Смотреть на него было жутковато, но он удивительно вписывался в интерьеры «Касабланки», вы понимаете – личность! Проезжавшие мимо глазели на старика и хохотали. Про него даже написали в «Дневном прибое». И вот однажды ночью какие-то подростки – накачанные какой-то дурью, так мне кажется, – застрелили старого Гаса!

Квиллер нахмурился и печально покачал головой

– Всё в порядке? – тут же раздался встревоженный голос.

– Мисс Руп, еда и обслуживание – идеальные, – заверил он. – Мои комплименты Роберто.

– О, благодарю. Он будет счастлив. Мистер Квиллер, а кошечки с вами?

– Конечно! Привёз их с собой в «Касабланку».

– Может быть, они испробуют нашу кухню?

– Их радости не будет границ.

Квиллер и Амберина шли домой при свете газовых фонарей: она – с полупустой бутылкой вина; он – со свертком, аккуратно завернутым в кремовую салфетку. Улица была практически пуста, не считая женщины, выгуливающей пару доберманов, да двух мужчин, поводящих из стороны в сторону фонарями. Со значением.

– Это наш хламтаунский патруль, – сообщила Эмби. – Добровольцы. Если захотите, можете ради разнообразия попробовать…

– С удовольствием, – согласился Квиллер, подумав, что патруль – прекрасная тема для колонки. – Их зовут на помощь… в случае каких-либо происшествий?

– Не думаю. Чаще всего одно их присутствие предотвращает преступления. Машут фонариками, свистят в свистки, разговаривают по рации.

Добравшись до тяжелых чёрных дверей «Касабланки», Квиллер заметил, что их медные украшения уже давно никто не заботился начищать до блеска.