Странная ты женщина, Татьяна Михайловна. Разве Катя сможет тебе объяснить, зачем я это делаю? Она что, телепат, чтобы читать мои мысли?

Через некоторое время Татьяна Михайловна, видимо, немного успокоившись, сказала:

– Катерина, он твой любимец, вот ты и следи за ним, иначе отправлю его жить в гараж.

Ага, ещё чего не хватало! Почему это я должен жить в гараже? Что за дискриминация такая? И всё из за какого то цветка, дался он вам. Не пойму, кто важнее, я или этот вонючий плющ? От него какая в доме польза? Абсолютно никакой, а я всё таки какой никакой, а сторож. Охраняю дом от всяких грызунов и вредителей. Однажды летом я, например, поймал мышь. Охотился, между прочим, как барс. Принёс и положил её на крыльцо. Так сама же Татьяна Михайловна хвалила меня:

– Сократик, какой же ты молодец! Мышку поймал, прям настоящий охотник!

А ты что думала, я стану даром ваш хлеб есть? Вот и пойми вас, людей, то хвалите, то гаражом грозитесь!

– Хорошо, мамочка, я объясню ему, чтобы перестал портить твои цветы, – заверила девочка.

Я вернулся в комнату, забрался в своё укрытие и стал ждать возвращения Кати. Вернувшись, она открыла шкаф и взяла меня на руки.

– Сократик, ну пожалуйста, прекрати портить мамины цветы! Ты когда нибудь так расстроишь её, что она точно отправит тебя в гараж. Тебе это надо? – жалобно спросила она меня.

Катя всегда за меня горой стояла! В знак благодарности я помурлыкал и потёрся о её руку. Она села за письменный стол, усадила меня на него поближе к себе и принялась писать в тетради. А я тем временем думал о ненавистных мне цветах. Что в них такого ценного? За какие то листочки лепесточки люди готовы члена семьи отправить в ссылку. Человеческая жестокость не знает границ.

Если уж говорить честно, то я же не просто так испортил цветочки. Татьяна Михайловна, между прочим, сама виновата. Я вам всё сейчас расскажу!

Прихожу я как то утром на кухню, все уже разъехались по своим делам, дети ушли в школу, Александр Петрович – на работу. Признаюсь, я в тот день немного не выспался, всё какие то мысли одолевали. У меня такое часто бывает, когда ночью брожу по дому. Татьяна Михайловна говорит, что это из за того, что я днём много дрыхну. Наивный человек, она не понимает: если я лежу с закрытыми глазами, это не значит, что сплю. Я в это время думаю! А она, как всегда, делает неоправданные и обидные выводы:

– Сократ, опять всю ночь шастаешь по дому, выспишься за день, а потом, как лунатик, бродишь по ночам.

Вечно она меня сравнивает с кем то! Что ещё за лунатик нашёлся? Кто такой вообще?

В тот день я проснулся от упоительных запахов, доносящихся с кухни. Спрыгнул с Катиной кровати – последнее время я почти всегда спал у неё – и бегом на кухню. На плите дымилась кастрюля, хозяйка что то нарезала на столе, мурлыча под нос знакомую мелодию. Я по традиции потёрся о её ногу и говорю: «Мяу!» Это значит, пора, мол, завтракать.

А она мне в ответ грубит:

– Заткнись, Сократ!

Я, честно признаюсь, даже присел от обиды, просто опешил от такого обращения и ещё раз, но уже более уверенно и настойчиво, говорю:

– Мяу!

В ответ тишина, как будто я – пустое место!

Сижу возле миски, жду, когда она соизволит наполнить её едой. Но хозяйка ходит по кухне, абсолютно меня не замечая. Нет, ну это уже какой то произвол! Спустя некоторое время снова повторяю:

– Мяу!

И представляете, она мне сердито отвечает:

– Сократ, ты слишком много ешь! Посмотри на себя, ты уже еле в дверь проходишь.

Я от возмущения чуть язык не проглотил. Что значит – много ем? Вы и так уже на диету меня посадили, кормите всего два раза в день! По вашему, Татьяна Михайловна, я должен святым духом питаться?

– Понимаешь, Сократ, нельзя так безответственно относиться к своему здоровью, – продолжила свои нравоучения Татьяна Михайловна.