К счастью, навстречу ему вышла из приемного покоя заплаканная женщина и придержала дверь.

Леня вошел в просторное, тускло освещенное помещение. Под потолком мерцала неисправная люминесцентная лампа, которая то совсем гасла, то пыталась разгореться и при этом издавала неприятное и раздражающее металлическое гудение. Помещение было полно унылых, больных, измученных людей, которые ждали своей очереди и коротали время за бесконечными разговорами о своих и чужих болезнях. Некоторые, впрочем, говорить не могли, потому что страдали и стонали от боли. Зимой в больницах очень много людей, сломавших конечности. Падают все: старухи и студенты, мужчины и женщины, люди, торопящиеся на работу или в магазин.

Кроме того, к вечеру в приемном покое обычной дежурной больницы собирается контингент специфический — алкоголики, поссорившиеся друг с другом из-за бутылки, или просто лихие ребята с ножевыми ранениями. Всех везут в приемный покой и оказывают помощь в порядке очереди. Кто не дождался и отдал концы — значит, не повезло…

— Разве ваш холецистит — это настоящая болезнь? — высокомерно вещала крупная толстая старуха с выпученными глазами, обращаясь к невысокой тетке, похожей на жабу. — Это не болезнь, это тьфу! Это одно удовольствие! Вот панкреатит…

— Вам бы такое удовольствие! — обиженно возражала «жаба». — Я вот сегодня поела капустки со свининкой, так думала — на стенку полезу! Хорошо, я «скорую» заранее вызвала, еще когда готовила капустку…

— А вы не ешьте! — резонно заметила бледная молодая женщина с темными кругами под глазами.

Женщина прижимала к груди висящую плетью левую руку. Обе дискутирующие особы взглянули на нее с пренебрежением, и «жаба» возмущенно проговорила:

— Как это? Если хочется!

— «Не ешьте!» — передразнила молодую пучеглазая старуха. — Одно только удовольствие — покушать да об жизни с людьми поговорить, а ты и того нас хочешь лишить?

Она окинула молодую женщину презрительным взглядом и повернулась к «жабе»:

— Так вот, я говорю, это вам только так кажется, что холецистит — болезнь, потому что вы панкреатита не видели…

Леня оглядывался по сторонам, прикидывая, куда пристроить свою обременительную ношу. В это время старуха, гордящаяся своим панкреатитом, обратила на него внимание.

— Притащил! — громогласно проговорила она. — Думаешь, так тебя без очереди пропустят! Даже и не мечтай!

Она перевела взгляд на бесчувственное тело в Лениных руках и злобно прошипела:

— У, вырядилась! Ничего, подождешь! Я вот уже три часа сижу, а у меня, между прочим, не что-нибудь, а панкреатит!

Очередь больных прореагировала на появление нового человека весьма равнодушно.

Леня увидел наконец свободный стул в самом темном углу помещения и усадил на него свою злополучную пассажирку, осторожно прислонив ее к стене и повыше подняв воротник пальто. Убедившись, что покойница достаточно устойчива и не свалится со стула, он торопливо выскользнул из приемного покоя.

Едва за ним захлопнулась дверь, в приемном покое появился рослый врач в мятом, заляпанном кровью халате.

— Больная Курочкина есть? — громогласно осведомился он, оглядев притихших старух.

— Я, я Курочкина! Олимпиада Самсоновна! — радостно отозвалась гордая обладательница панкреатита.

— Идемте, — махнул ей рукой доктор и скрылся за дверью, ведущей во внутренние помещения больницы.