– Нет в мире справедливости! – торжественно согласился проникшийся моей жалобой Булыга.

    – Вот что… миротворец ты наш… – вернулся я к насущным делам. – Попробуем тот же вариант, но без насилия. Ты врываешься и просто пугаешь обоих. Они ведь не знают, что ты такой… оригинал. Делаешь морду пострашнее и грозно рычишь – надеюсь, этого окажется достаточно. Только умоляю – ничего не говори! Говорить буду я.

    – Что-то мне страшновато, господин! – признался Булыга, подходя к воротам постоялого двора. – А ну как не получится по-вашему?

    – Все получится, Булыга, не трепещи. Все, я умолкаю. Действуй по плану.

    Постоялый двор производил впечатление умиротворенной скуки. Неспешно бродили пестрые курицы и цыплята-подростки под надзором роскошного матерого петуха. Возле корыта дремали свиньи. Тощий конюх, лениво чинивший упряжь у ворот конюшни, поднял на нас равнодушный взгляд, не увидел лошадей и вернулся к своему занятию. Андрэ на подгибающихся ногах проковылял к дому, и я начал сомневаться в плане – слишком уж откровенно мой оруженосец трусил.

    В общем зале посетителей почти не было – естественно для середины буднего дня: парочка явных завсегдатаев, неспешно угощавшихся пивом, да какой-то купец, видимо только что приехавший и решивший закусить после долгой дороги. Закусывал он основательно – стол перед ним был плотно уставлен блюдами с холодным, а с кухни тянуло оглушающим запахом жарящегося мяса. Наши с Булыгой желудки издали согласный жалобный вопль.

    – Господин… – краем рта прошептал оруженосец, шумно сглатывая слюну. – Может, сначала поедим? На сытый желудок воевать сподручнее…

    – Тебе-то откуда знать, трус несчастный?

    – Так говорят.

    – Глупости говорят. С набитым брюхом бегать тяжело – что наступать, что отступать. А ранят в живот – так и вообще… э, э, стоп, не вздумай! – чуть не в голос завопил я, чувствуя, как зашатало при этих словах впечатлительного оруженосца. – Если ты сейчас в обморок упадешь – клянусь! – я тебе нос все-таки отгрызу!

    – Я не падаю, господин! Честное слово!

    – Ну так пошли. Обещаю – как только разделаемся с этим делом, куплю тебе столько еды, сколько в тебя поместится.

    От этой перспективы Булыга сразу воспрянул духом и вполне бодро прошел к стойке. Хозяин постоялого двора, пребывавший в том же состоянии благостной расслабленности, что и все подчиненное хозяйство, на вопрос о циркачах лишь буркнул «в седьмой» да махнул рукой в сторону лестницы, так что даже не пришлось врать про поиски работы. Подгоняемый видениями окороков, колбас и жареных цыплят, Булыга стремглав взлетел по лестнице на второй этаж. Я спрыгнул на пол, бросился к двери с нарисованной углем семеркой, выдохнул:

    – Здесь! На себя!

    Собиравшийся уже вынести дверь молодецким ударом, Булыга рванул ее на себя и вбежал в комнату, злобно рыча и вращая глазами. Я проскользнул следом, вскочил на задние лапы и зашипел:

    – Фффсем стоять! Кто шшшевельнетссся, тому Булыга оторвет руку или ногу!

    – Я же говорил! Ты мне никогда не веришь!

    – И правда… Но, согласись, в это трудно поверить! Изумительно!

    Я обвел взглядом комнату и устало опустился на пол.