Максим Далин. Котёнок
В листьях за солнечную осень собралось столько желтизны, что она слегка светилась в темноте. Черный асфальт украшало желтое — желтый кленово-березовый крап и желтые мерцающие квадраты окон, отражающиеся в лужах. Ночь стояла нежно-теплая, влажная, свежая, она пахла, как только что испеченный кекс, ветер ластился к лицу — его хватало ровно настолько, чтобы кленовые листья подрагивали и покачивались, не срываясь с веток. Ветер тихонько шуршал в траве, в опавшей листве — осторожным зверьком, маленьким живым существом. И к стоящим на аллейке он подкрадывался тихонько, как домашний зверек, не мешая своими тихими шалостями. Тронуть волосы мужчины. Коснуться щеки девушки. Мужчина улыбнулся кроткой счастливой улыбкой. — Погодка-то сегодня… Как на улице славно! Ишь, осенью пахнет… — Не спешите, — сказала девушка. — Я уже здесь, больше некуда спешить. Мужчина улыбнулся шире. Его обветренное лицо, простое и доброе, выглядело сейчас совсем юным — тридцати лет не дашь — и совсем открытым. Он развел руками — потерянным, беспомощным жестом. — Даже растерялся как-то… с непривычки. Вы того… вы извините. Девушка покачала головой. — Уж вам-то за что извиняться, Савелий Иванович… С вами так отвратительно обошлись, вы так отчаянно звали, я не могла не прийти — а вы ни в чем не виноваты. Теперь все будет хорошо. — В смысле — встречусь с Тасей? — спросил мужчина с детской надеждой. Девушка кивнула. Это была совершенно восхитительная, грезовая девушка — личико фарфорово-белое и прозрачное, нежное и светлое, с темными, громадными, вишневыми глазами и вишневым же влажным ртом, и русые волосы, по плечи, блестящие, и тоненькая фигурка в зеленой курточке и длинной темной юбке. Не чета телевизионным. От нее веяло прохладной чистотой и тонким запахом ладана. — Вот уж не ожидал, что вы… такая молоденькая будете, — сказал мужчина смущенно. — И славненькая. Я, знаете, думал, что… ну… с косой… Девушка рассмеялась. — Простите, подстриглась! Ой, Савелий Иванович, какая я негодница! Я ведь понимаю, о чем вы говорите — так смеюсь. Я не молоденькая, Савелий Иванович, дорогой. Я — ваша ровесница, а то и постарше вас. Просто я уже… а вы еще нет. Мужчина смутился еще больше, потер висок, поежился. — Я вот еще в толк не возьму, как мы тут оказались? Это я сплю, что ли? Сон? Или бред, может? Девушка ласково погладила его руку. — Не сон, не бред — другая явь. Все — правда. Не волнуйтесь. — Ну а как же я… пришел-то сюда своими ногами? Говорю вот с вами… Вы знаете, я же помню — ноги-то у меня обе переломаны во всех местах и спина, врачи говорили, тоже сломана, и внутри все разорвано… А я — как молоденький… и не болит ничего… — А вы что ж, хотели, чтобы Тася… чтобы Таисия Андреевна вас увидела таким — переломанным, под капельницами, немым? Нет, мы с вами ее огорчать не будем. Мужчина улыбнулся и тут же помрачнел. — То есть… послушайте… вы, значит, мне не мерещитесь? Вы — настоящая? Девушка кивнула. — Послушайте, лапочка, — заговорил мужчина быстро и страстно, — я же не могу так, у меня дело есть! Я знаю, что вы мне помочь не можете… — Может, помогу, — сказала девушка в паузу. — Дело такое… котенок у меня остался. Тася вот принесла откуда-то, прямо перед тем… Котенок, в общем. |
