Он крепко сжал ее руки, и Айслинн тоже засветилась.

Вид у Кинана был испуганный, и это ее удивило. Он считает себя слабым?

Она молча кивнула. Тогда он отпустил ее руки, расправил смявшиеся рукава.

Музыка и шум веселья сделались громче, и Айслинн пришлось податься к Кинану и сказать ему прямо в ухо, почти касаясь его губами:

— Я должна знать больше. Ты просишь от меня слишком многого... — На миг она запнулась, представив, на что именно он просит ее согласиться, кем она должна стать. Кем уже стала. — Если хочешь, чтобы я подумала, ответь на мои вопросы.

— Всего я рассказать не могу. Есть правила, Айслинн, они не менялись на протяжении веков. — Шум усилился так, что ему пришлось почти кричать. — К тому же здесь невозможно говорить.

Танцующие фэйри разошлись не на шутку. Личин они не скинули, но кружились и скакали так, как смертные не сумели бы.

Кинан предложил Айслинн руку.

— Пойдем... В кафе, в парк, куда хочешь.

И она приняла его руку, злясь на себя за то, что привыкает к неотвратимости выбора.

Маленькая ручка, которую Кинан держал в своей руке, согревала его, как ласка солнца. Айслинн еще не сказала «да». Но она задумалась, постепенно принимая мысль об утрате смертной природы. Сначала она, конечно, будет горевать. Потом, как все другие девушки, ставшие фэйри, успокоится...

Он вел ее к выходу, и подданные провожали обоих довольными взглядами. Пролетая мимо в танце, фэйри улыбались Айслинн. А она шла, высоко держа голову, столь же уверенно, как тогда, когда пробиралась сквозь толпу к его столу. Наверняка видела под личинами их истинное обличье, но и бровью не вела, когда они оказывались слишком близко. Истинная отвага для видящей смертной.

А ведь она наверняка слышала голоса тех, кто оставался невидимым, не зная о ее даре, и подходил вплотную, а то и касался ее волос.

— Наша госпожа.

— Королева.

— Наконец явилась к нам!

Они ничего не знали о ее сомнениях и отчаянии. Видели только, что она пришла к королю и уходит вместе с ним. Слышали о том, что сказали Иолы на ярмарке, и верили: она та, кто освободит их и спасет. Возможно, они были правы.

— Летние девы в библиотеке говорили... — Айслинн покраснела, отвела взгляд. — Я так поняла, что они... э-э-э... встречаются со смертными.

Слышать это было больно. Думал он, что долгожданная королева будет к нему настолько равнодушна? Кинан стиснул зубы, но подтвердил:

— Да.

— Значит, и я могла бы...

Они подошли к двери, и Айслинн не договорила.

Стражник, чья личина после прихода Кинана успела украситься странными металлическими кольцами, ухмыльнулся девушке.

— Эш!

Она с той же уверенностью ответила ему широкой улыбкой.

— Еще увидимся.

Изумленный такой непринужденностью, Кинан повернулся к ней, собираясь спросить, что за отношения их связывают. Все лучше, чем обсуждать ее чувства к смертному.

Но едва они шагнули за дверь, как его обдало знакомой волной холода, от которого заломило кости.

— Это Бейра, — сказал он торопливо. — Держись рядом, пожалуйста. Идет моя мать.

— Я думала, ты живешь с дядьями.

— Да. — Он шагнул вперед, загораживая собою Айслинн. — Потому что Бейра категорически не способна ни о ком заботиться.

— Ну, ну, мой милый, не слишком-то любезно с твоей стороны.

И из мрака навстречу им выплыла королева Зимы — кошмар, преследовавший Кинана всю жизнь.

Ее личина позволяла видеть длинное серое платье, неизменную нитку жемчуга на шее, меховую накидку на плечах. Скрывала лишь глаза, в которых вечно шел снег, и сверкавший на губах иней. Но Кинан знал, что Айслинн их видит. Ей открыто истинное лицо его матери.