– Такого поворота, конечно, следует остерегаться, но это не так опасно, как со временем явиться ко двору в качестве, скажем, невесты Джеффри и поразить взор этого развратника во всей красоте ее зрелой женственности.

Иэн переступил с ноги на ногу. Элинор наблюдала, как он, ни слова не говоря, сбросил с себя халат и потянулся за рубашкой, которую она приготовила для него. Когда она сделала движение, чтобы помочь ему, он тряхнул головой, хотя она прекрасно видела, что при резких движениях некоторые его зашитые раны натягиваются и причиняют ему боль. Элинор тоже торопливо оделась, с отвращением сознавая, какая грязная и не совсем подходящая у него одежда. Она завязала платок и повернулась к Иэну, который с совершенно спокойным и неподвижным лицом двинулся к двери.

– Иэн, – нежно позвала она. – Любимый, что тебя расстроило? Я причиняла нам обоим боль, когда вот так молчала, теперь ты совершаешь эту ошибку.

Он рассеянно взглянул на нее, потом поднял глаза и посмотрел поверх ее головы.

– Я недоволен собой, Элинор, а не тобой – если не считать того, что твои предложения в такой степени соответствуют моим желаниям, что я не могу довериться собственному суждению, хорошо все это или плохо. Ты действительно хочешь поехать со мной в Ирландию – после всего того, что ты говорила против этой поездки? Действительно ли то, что ты предлагаешь, безопасно для наших детей?

– Да, в этом я уверена. Я клянусь, что с Адамом и Джоанной все будет хорошо, исключая разве что чуму или какой то несчастный случай, которые, естественно, в руках Господа, – пылко уверила его Элинор.

– А мой первый вопрос?

– Я, наверное, немножко побаиваюсь, – медленно начала она, – но…

– Тогда почему ты так настаиваешь на том, чтобы ехать? Ты же сама сказала, что страна объята войной. Почему…

– Я могу привести много причин, – прервала его Элинор. – Я могу сказать тебе, что для меня гораздо опаснее оставаться здесь, где Джон может втихомолку захватить меня. Я могу объяснить, что мне было бы полезно воочию проверить дела моих ирландских поместьев. Я могу сказать, что, если мы будем вместе, я смогу зачать наследника для твоих земель, который прибавит безопасности Адаму и Джоанне и радости нам.

Она помолчала, и Иэн с удивлением увидел, как она покраснела.

– Ты хочешь знать правду? – спросила Элинор.

– Да, хочу, – настаивал Иэн. Элинор прикусила губу.

– Я еду с тобой, потому что ревную. Саймон говорил мне, что ирландские женщины очень красивы. Я не хочу, чтобы твое смазливое лицо мелькало среди них. Переспать со шлюхой, чтобы удовлетворить потребность, – это одно дело. Но я знаю, что тебе не нравятся шлюхи. Но ухаживать за ирландской леди – это что то совсем другое. В Ирландии я буду рядом с тобой, чтобы удовлетворять твои потребности и присматривать за тобой.

Иэн так зашелся от смеха, что несколько минут не мог произнести ни слова. Затем он заключил Элинор в объятия.

– Сумасшедшая, – прошептал он, целуя ее снова и снова, – сумасшедшая. Не может быть женщины красивее, чем ты. – Потом он снова засмеялся. – Так принимаются все великие решения: не по праву, не по ошибке, не по необходимости, а по капризу ревности одной упрямой женщины. Если замок в Кемпе – наш и если Солсбери с Лестером готовы принять детей, я возьму тебя в Ирландию. Пусть так и будет.