— Ленька, что это за шутки! — сердито заговорила Лола. — Сегодня ведь не первое апреля!

Кто-то не отозвался. Шаркая ногами, этот кто-то подошел к окну и раздвинул занавески. Комнату залил яркий солнечный свет. Лола осмотрелась и пришла в еще больший ужас.

Спальня была не ее. Где шкаф с зеркалом, где испанский туалетный столик розового дерева, где кроватное покрывало цвета чуть увядшего шиповника? Лола подбирала ткань целую вечность, истоптала ноги, бегая по магазинам, и отдала за покрывало огромные деньги. Где, наконец, два пуфика, обитые той же замечательной тканью?

Ничего этого не было. Комната была гораздо больше Лолиной спальни, но набита ужасными, совершенно безвкусными вещами. Со своего места в кровати Лоле был виден комод. Очевидно, хозяева считали его антиквариатом, но Лола сразу определила, что он — ужасное страшилище, новодел, причем жуткая халтура, изготовленная предприимчивыми китайскими ремесленниками.

— Доброе утро, Алина Сергеевна! — раздался голос от окна.

Лола так увлеклась, разглядывая комнату, что забыла о посетителе. У окна стояла женщина лет тридцати пяти, с невыразительным круглым лицом, весьма плотного телосложения, одетая в дежурное темно-синее платье и белый накрахмаленный передник. Женщина улыбалась слащавой неискренней улыбкой. Глаза при улыбке казались еще меньше, чем на самом деле.

— Вы кто? — оторопела Лола.

Глаза у женщины перестали улыбаться намного раньше, чем сократились мускулы лица.

— Что вы делаете в моей спальне? — продолжала Лола. — То есть, что я тут делаю?

Женщина наконец справилась с улыбкой, но тут же от удивления выпучила глаза.

— Алина Сергеевна! — она сделала шаг по направлению к кровати. — Это же я, Татьяна…

— Не приближайтесь ко мне! — закричала Лола и натянула одеяло до самого подбородка. — Что вам надо?

— Вы же сами просили вчера разбудить в девять часов… — сказала женщина, послушно остановившись в нескольких шагах от кровати, — позвольте я принесу завтрак…

Лола кивнула, только чтобы остаться одной. Женщина удалилась, все также шаркая тапочками без задников. Лола откинула одеяло. На ней была надета тонкая ночная сорочка, совершенно прозрачная, с безвкусными цветами на груди. Сорочка была не ее, Лола никогда бы не купила себе такую ужасную вещь. И тапочки были не розовые пушистые с помпонами, которые так любит отгрызать ненаглядный Пу И, а зеленые, с загнутыми носами, расшитые золотом. Такие тапочки подошли бы обитательнице средневекового арабского гарема, но никак не ей — современной и продвинутой женщине.

Вообще вся комната была выдержана в зеленых тонах. Темно-зеленые бархатные портьеры, обшитые витым золотым шнуром с отвратительными золотыми бом-бошками. Тяжелая массивная мебель. Шкаф кажется дубовый. Кровать… Лола попрыгала на кровати, и в этот момент снова открылась дверь и вошла горничная с подносом.

— Пожалуйте завтракать, Алина Сергеевна! — сказала она, снова слащаво улыбнувшись, так что маленькие глазки совсем превратились в щелочки.

— Почему вы называете меня Алиной Сергеевной! — всполошилась Лола. — Кто это — Алина Сергеевна?

Горничная разинула рот и едва не выронила поднос.

— Как кто? — сказала она. — Это же вы! А меня вы не узнаете?

— Да вы с ума сошли! — вскричала Лола. — Я никогда в жизни не видела ни вас, ни этой комнаты! Ни этой кровати! Ни этих тапочек!

Она схватила одну туфлю и запустила в горничную. Та сумела увернуться, но уронила поднос. По зеленому ковру разлилась какая-то подозрительная субстанция, которую Лола после идентифицировала как овсяную кашу.